Нас с ней поехало человек десять или двенадцать. Хаке взял четырнадцать лучших птиц.
Мы хорошо знали эти места, где водятся голуби. Несколько человек образовали круг, чтобы вспугнуть их. Стая поднялась, Хаке снял колпачки с двух ястребов и бросил птиц в небо. Они понеслись, как стрелы, пущенные из лука. Стая рассыпалась, ястребам хотелось есть, это было красивое, жестокое и короткое зрелище. Каждый ястреб взял свое голубя. А тогда Хаке приманил их обратно.
Он помахал над головой кожаным лоскутом с перьями, зазвенели бубенчики, потом заворковал, как голубь, и наконец издал хриплый предсмертный крик. Смотреть на это было почти больно. Горные птицы, обретшие на короткий миг свободу, медленно полетели обратно — послушные, безвольные, словно дети, которых зовут домой для порки.
И тогда она вдруг заплакала. Не знаю отчего. Хотя, может, и догадываюсь. Она была почти без памяти, нам пришлось поддерживать ее в седле, когда мы медленно возвращались домой в Усеберг.
Той же ночью — сам не знаю почему, но предчувствие не обмануло меня — я отнес ей голову дракона, которую незадолго перед тем закончил; когда я вошел к ней, она пила — последняя ястребиная охота в ее жизни была позади. Я сказал: эта голова поведет твой корабль, когда он пустится в путь через последнее море.
Тогда-то она и пообещала, что я смогу выкупить Одни на свободу.
Когда я вышел от нее, на дворе стоял Хаке.
Надо сказать, что в детстве мы с Хаке дружили. Мы вместе росли. Вместе ходили к женщинам. Однажды у нас была даже одна женщина на двоих, мы никогда не ссорились из-за нее. Я часто помогал ему, когда он лазил по ястребиным гнездам, собирая птенцов. Он пользовался в Усеберге немалой властью, ведь он был незаменим. Но это не мешало нашей дружбе.
Или то была не дружба? Не знаю.
Теперь он стоял на дворе.
Он не спросил, что я делал у нее, и это мне не понравилось. Честный человек не скрывает своего любопытства. Он только спросил:
— Поможешь мне?
И пошел к болотам, я — за ним, он хотел испытать свою власть, не сказав мне, в чем дело, а я считал ниже своего достоинства расспрашивать его, раз он ни о чем не спросил меня. Оказалось, что один из ястребов вырвался на свободу и не подчинился манку.
Хаке попросил меня махать вабилом над головой, сам он с криком бегал вокруг. Случается, что непокорный ястреб из любопытства возвращается обратно. Так получилось и в этот раз. Была лунная осенняя ночь, по небу неслись облака. Мы хорошо видели ястреба, парящего над нами.
Неожиданно он камнем упал на меня, ударил в голову, я отскочил и упал, закрыв глаза, перевернулся на живот — где же Хаке, почему не спешит ко мне? — клюв ястреба ударил меня один раз, потом другой. Я поднялся на колени. Прикрыв согнутой рукой лицо, пытался нашарить нож. Где же Хаке? Я снова упал в болото вместе с вцепившимся в меня ястребом. Наверно, это меня и спасло. Ястреб намочил крылья и отяжелел. Схватив его — где же все-таки Хаке? — и левой рукой сдавив ему горло, я отрубил птице ногу. Птица билась и вырывалась, как могла, вторая нога со страшными когтями работала вовсю. Я на себе чувствовал эти когти, моя рука, сдавившая ей горло, совсем онемела. Птица медленно обмякла у меня в руке.
Только тогда ко мне подбежал Хаке.
Я выпустил птицу.
— Ты ее убил, — сказал он. — Это был мой лучший ястреб!
Он отшвырнул его прочь.
И пошел к усадьбе, не сказав больше ни слова. Я шел следом. Раны мои кровоточили. Хаке оказался сильнее меня. Была лунная осенняя ночь.
Хаке обернулся ко мне.
— Я знаю, зачем ты ходил к ней. И знаю, что она обещала тебе.
С тех пор я больше не доверяю Хаке.
— Как ты звал того ястреба? — спросил я у него, когда мы вернулись в усадьбу.
— Одни, — ответил он.
Мы разошлись в разные стороны. Теперь мы почти не разговариваем друг с другом.
Обитатели Усеберга еще спали.

Мы пришли в свинарник. В пустом стойле на соломе спала немолодая женщина. В ней было что-то грубое. Открытый рот, темные зубы, кроме одного, сверкавшего белизной. Спутанные длинные волосы. Так обычно выглядят те, кто ходит за свиньями. Но по форме головы этой женщины я понял, что у нее сильная воля и незаурядный ум. Высокая грудь. Руки сложены на животе. Грубые сильные пальцы похожи на когти. Я подумал, что такими руками ничего не стоит задушить быка.
Хеминг шепнул:
— Ее зовут Арлетта. Она много лет жила с жрецом из капища. Он дурак и ни в чем не смыслит. Когда он надевал свой лучший наряд, чтобы принести в жертву очередное животное и гадать на крови, он требовал, чтобы она в это время раскидывала на пашне навоз. Хотел унизить ее. Только никому не дано безнаказанно унижать Арлетту. Говорят, будто она зарезала собаку и сварила из нее похлебку. И обманом накормила этой похлебкой своего мужа. Ты, наверно, знаешь, что Один не переносит запаха псины? Его рвет, если ему в рот попадет собачина. Со стороны Арлетты это была даже неумная месть. Какой прок от жреца, от которого у жертвенного камня разит неугодным богам духом?
Она бросила его и перебралась сюда. Теперь она ходит за свиньями. Но кроме того, она еще и помощница смерти. Умерших бедняков она относит в болото. Это всегда считалось делом скотника. Однако ей же поручают и закалывать рабов, которые должны последовать в курган за своим господином. А это немалая честь. В прошлом году она была в Борре и убила там одного бродягу, которого старый бонд свободный, полноправный земледелец, владелец усадьбы

пожелал взять с собой в последний путь. Она сделала это быстро и чисто. Я стоял рядом и все видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65