пыль, поднятая тысячами конских копыт и человеческих ног,
висела над полем битвы облаком; то был один из тех случаев, когда внезапно
человек на мгновение оказывается на крохотном островке покоя посреди
бушующей битвы. И там Дервин увидел Микаэла на боевом коне.
Дервин узнал императорский герб Роэлей на его щите и плаще, так же
как Микаэл узнал орла Боруинов на щите Дервина. Дервин поднял забрало,
Микаэл сделал то же самое. Несколько мгновений они просто смотрели друг на
друга, а затем волной сражения их просто разнесло в разные стороны. Но в
те мгновения Дервин увидел в императоре того мальчика, какого он помнил.
Он повзрослел, волосы у него были теперь длиннее, чем прежде, и начинала
пробиваться темная бородка, но Дервин узнал друга детства. И если
когда-нибудь он питал какие-то сомнения в подлинности его личности - а он
их не питал - они рассеялись бы прямо там и тогда. Это был Микаэл. Вне
всяких сомнений. И лицо его выражало печаль... и разочарование.
Сердце Дервина разрывалось на части. Он был сыном своего отца, и даже
если бы он не любил отца - а он любил, несмотря на его суровость -
сыновний долг обязывал его к послушанию. И герцогство Боруин принадлежало
ему по праву рождения. Он должен был защищать его. Но защищать от
законного императора, по милости предков которого они владеют этой землей?
Это было предательством. Однако Дервин не по своей воле оказался в этом
положении, в обстоятельствах, которыми он не мог управлять. Сохранить
верность отцу - значило изменить императору. А сохранить верность
императору - значило предать отца. И в любом случае прослыть низким
изменником.
Дервин устал от гражданской войны, хотя никто, кроме простолюдинов,
ее так не называл. Микаэл называл войну мятежом, каковым в
действительности считал ее и Дервин. Лорд Эрвин объявил Микаэла
узурпатором и самозванцем и называл войну борьбой против тирании, а своих
солдат - "борцами за свободу". Он никогда не признавал, что в своей
попытке прийти к власти недооценил лорда Тиерана. Хотя он никогда прямо не
говорил об этом, Дервин понимал - теперь понимал,что замышлял отец.
Когда все это началось, восемь лет назад в летней резиденции
императора, он на самом деле ничего не понимал. Но теперь, став старше, он
вспоминал, оглядываясь в прошлое, какой заботой его отец окружал
императрицу, как старался снискать ее расположение, очаровать ее,
пользуясь любой возможностью оказать ей какую-нибудь услугу и выразить
свое сочувствие в связи с тем, что ей приходится переносить. Он помнил,
как озадачило его тогда поведение отца. Лорд Эрвин никогда ни с кем не вел
себя так - даже с покойной матерью Дервина. Тогда Дервин решил, что отец
просто гостеприимный хозяин и выполняет свой долг перед императрицей.
Однако в манерах императрицы всегда чувствовалась некоторая
принужденность, когда лорд Эрвин находился поблизости. Теперь, конечно,
Дервин знал, почему.
Отец пытался ухаживать за ней. Наверное, Дервин смог бы оправдать
его, если бы это была любовь, но он знал, что отец не любил императрицу,
как не любил и его мать, когда она еще была жива. Эрвин Боруинский не
любил женщин. Он обладал ими. Его отец любил лишь власть - и борьбу. В
этом они различались. Эрвин Боруинский любил войну. Его сыну она надоела
до смерти.
Как все изменилось с тех пор, как они с Микаэлом были детьми, подумал
Дервин. Он был всего несколькими годами старше, но восемь лет
беспрестанных войн изменили многое. Он повзрослел очень быстро. Похоже,
Микаэл тоже. То его выражение лица, какое Дервин увидел при их встрече во
время боя, говорило об этом красноречивей всяких слов. Они больше не были
детьми, которые в игрушечных латах и с деревянными мечами играли в войну,
видя в ней величье и славу. Они узнали правду: война ужасна, отвратительна
и истребляет человеческую душу. Но почему тогда его отец так любит ее? Чем
он отличается от них? Этого Дервин не мог понять.
Они никогда не стали бы считать войну неким доблестным и
замечательным приключением, если бы в бытность свою детьми увидели однажды
поле битвы после сражения. Взрытая земля, усеянная телами убитых и
умирающих; люди с такими ужасными ранами, что один их вид вызывает
дурноту; стоны, хрипы, предсмертные вопли, жуткое жужжание мух,
привлеченных кровью и запахом... этот запах! Нет ничего отвратительнее,
подумал Дервин, гнилостного запаха войны. У убитого в сражении солдата
желудок непроизвольно опорожняется, и после боя запах человеческих
испражнений и гниющей на солнце плоти становится таким сильным, что глаза
начинают слезиться.
Когда они по ходу игры "убивали" друг друга и хватались за
воображаемые смертельные раны, каждый старался переиграть всех прочих в
театральной эффектности своей "смерти"... Нашли бы мы смерть такой
эффектной, подумал Дервин, если бы на самом деле увидели ее? Он видел ее
чаще, чем мог предположить когда-либо, и не находил в ней ничего хотя бы
отдаленно эффектного. Разве только ее безобразие и страдание. И страдали
не одни солдаты.
Дервин видел измученные лица родных и близких, которые выстраивались
вдоль улиц, встречая войско из похода, и с тревогой и страхом высматривали
среди солдат своих мужей, отцов и сыновей. Он слышал вопли и стоны жен и
матерей, когда их любимые не возвращались или возвращались калеками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137