– Ven aqui, мое сокровище, маленькая злюка, ven aqui!
Драконеныш отскочил назад, споткнулся, плюхнулся, подхватился обратно и, наконец, снова приблизился к заманчивым смуглым пальцам. Абуэлита взглянула на сидящих чуть дальше самца и самку – те распахнули бирюзовые крылья с черной каймой и встревоженно выгнули шеи – и отчетливо произнесла:
– Я – никто. Я дерево, камень, солнечный луч – и ничего больше.
Крылья медленно опустились.
– Возмутительно! – не выдержала Джой. – Я несколько месяцев пыталась подобраться к ним поближе – и все впустую!
Детеныш наконец решился и забрался на подставленную ладонь Абуэлиты. Абуэлита, не вставая, поднесла руку поближе к лицу, и они с дракончиком уставились друг другу в глаза.
– Что поделаешь, это еще одно из свойств старости, – сказала Абуэлита. – Когда стареешь, тебя меньше боятся.
Она посадила детеныша на землю, и тот гордо пошлепал обратно к родителям, раздувшись вдвое против обычного размера. Самка тут же сбила его с ног и подгребла под крылышко.
Абуэлита сказала:
– Фина, я думаю, что мы непременно должны сделать что-то с их слепотой. Я не забываю об этом ни на минуту.
– Абуэлита, ты что, не слушаешь, что я тебе говорю? – поинтересовалась Джой. – Может случиться так, что нам придется уходить отсюда внезапно, совершенно неожиданно, или нас выбросит где-нибудь в Китае.
– Гмм… – протянула Абуэлита. Она все еще сидела на корточках, прикрыв глаза. – Пожалуй, что-то в этом есть – оказаться в Китае. А?
Джой сдалась, плюхнулась на живот рядом с Абуэлитой и принялась наблюдать за маленькими дракончиками.
Глава 10
В конце концов Абуэлита все же вспомнила. Произошло это глухой безлунной ночью, настолько теплой, что они с Джой спали под открытым небом, свернувшись клубком на склоне холма неподалеку от Закатного леса. Абуэлита уселась, словно и не спала только что, хлопнула Джой по боку и громко провозгласила:
– Oro! Это oro!
– Чуть погромче, – пробормотала Джой. Сейчас она слишком туго соображала, чтобы говорить по-испански. – Может, где-нибудь еще остался перитон, который тебя не расслышал.
Но Абуэлита уже была на ногах. Она хлопала в ладоши и восторженно кружилась.
– Золото, Фина! Золото для глаз, да! Так мы делали в Лас-Перлас!
Джой медленно села, с трудом поворачивая негнущуюся шею.
– Абуэлита, у вас в Лас-Перлас не было никакого золота. У вас даже водопровода не было.
– Водопровода – да, не было. И денег, конечно, не было. Но золото!
Бабушка опустилась на корточки рядом с Джой. Говорила она очень серьезно, но при этом чуть ли не через каждое слово заливалась смехом.
– Немножко золота есть всегда, даже в таком маленьком бедном городке, как Лас-Перлас. Браслет, вроде того, что я тебе отдала, сережки, часы, может, какая-нибудь старая медаль, даже пряжка с туфли. Ты просто не поверишь, в каком виде может быть золото и кто может хранить его. Просто на всякий случай, tu sabes?
– Как мистер Папас, – Джой потерла глаза, пытаясь добиться, чтобы они перестали слипаться. – Мистер Папас держит в маленькой шкатулке золотые монеты – на всякий случай. И его друзья тоже… – последние слова девочки потонули в сладком зевке. – Ну ладно, так что там насчет золота? И при чем тут глаза?
– Pues единственное, чего в Лас-Перлас было полно, так это слепых и людей с больными глазами. Особенно детей.
Абуэлита оперлась локтями о колени, сцепила руки и слегка подалась вперед.
– Вот так. У кого-нибудь обязательно окажется колечко или браслетик. И его нужно расплавить и добавить еще кое-что. Надо растолочь его в metate, сделать… как же это… embrocacion? – такую мазь – и втереть ее прямо в глаза. Она была горячей, я помню. Не знаю, от золота или от чего еще, но я помню, какая она была на ощупь.
Абуэлита вздохнула, мечтательно и многозначительно.
– Ай, Фина, ты кое-что потеряла из-за того, что выросла не в Лас-Перлас.
– Да уж, наверно, – согласилась Джой. Теперь она окончательно пробудилась и пыталась припомнить многочисленные истории о Лас-Перлас, которые рассказывала Абуэлита. – И что, помогало? Вернулось к кому-нибудь зрение?
– La verdad! Люди, которые были полностью слепы, вскоре начинали видеть. Это чистая правда, Фина!
Даже в темноте видно было, как сверкают от восторга глаза Абуэлиты.
– Ну, в Шей-рахе нет ни одних золотых часов, это я точно…
Джой запнулась, медленно поднялась и спросила так тихо, что Абуэлита лишь с трудом расслышала ее слова:
– А что еще нужно туда добавлять? Что еще ты клала в мазь?
– А, вот об этом-то я и думаю, – Абуэлита вздохнула, нахмурилась и почесала в затылке. – Что же это может быть? Что у нас было? Листья. Там росли какие-то особенные листья. Ты пойди найди немного золота, Фина, а я пока повспоминаю. Старой женщине трудно припоминать такие вещи. Иди, иди, я побуду тут.
Абуэлита присела на корточки, сцепила руки и безмятежно улыбнулась. Она выглядела сейчас спокойной и неизменной, как дерево. А Джой – она одновременно и смеялась, и сердилась, и была совершенно сбита с толку – побрела в темноту на поиски золота.
Судя по опыту общения Джой со Старейшими, не было никакого смысла пытаться разыскивать кого-то из них – неважно, кого именно. Либо они сами придут и найдут тебя, либо не придут. Погрузившись в эти раздумья, Джой брела вдоль опушки Закатного леса, пока не добралась до края равнины, где когда-то впервые увидела резвящихся юных единорогов. Тогда девочка остановилась, расставила ноги пошире, заложила руки за спину и мысленно обратилась к Индиго.
«Слушай, я знаю, что я тебе не нравлюсь. Я вообще не знаю, нравится ли тебе хоть кто-нибудь – если не считать того, что ты и вправду очень хорошо отнесся к Абуэлите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46