Обиженный и скучающий, он бродил по двору, и взгляд у него был пустой и немного грустный. Тут-то барон и заговорил с ним.
– Ну, молодой человек, как тебе здесь нравится? – спросил он, стараясь произнести эти слова самым простым и веселым тоном.
Мальчик покраснел до ушей и боязливо посмотрел на барона. Точно в испуге, он прижал руку к груди и застенчиво переминался с ноги на ногу. Никогда еще с ним не заговаривал чужой человек.
– Спасибо, очень нравится, – еле выдавил он из себя.
– Это меня удивляет, – сказал барон, смеясь, – в сущности здесь довольно скучно – особенно для такого молодого человека, как ты. Что же ты делаешь целый день?
Мальчуган был еще слишком смущен и не нашелся сразу, что ответить. Ведь до сих пор его никто знать не хотел, – неужели этот нарядный господин вправду хочет с ним поговорить? Эта мысль внушала ему одновременно и робость и гордость. Наконец, он собрался с духом.
– Я читаю, и мы много гуляем с мамой. Иногда ездим кататься. Я должен здесь поправиться, я был болен. Доктор сказал, что я должен много сидеть на солнце.
Последние слова он проговорил увереннее. Дети всегда гордятся перенесенной болезнью: они знают, что страх за них удваивает внимание к ним в семье.
– Да, солнце полезно для таких юношей, как ты; тебе надо загорать. Но зачем ты сидишь здесь целый день? В твоем возрасте нужно больше бегать, шалить и даже поозорничать немного. Мне кажется, ты слишком благонравен, ты такой комнатный, с этой толстой книгой подмышкой. Помню, каким я был сорванцом в твои годы! Каждый вечер приходил домой в рваных штанах. Не надо быть слишком смирным!
Мальчик невольно улыбнулся, и страх его пропал. Он хотел ответить, но это казалось ему слишком смелым, слишком дерзким по отношению к этому славному незнакомцу, который так ласково разговаривал с ним. Он никогда не был бойким, всегда легко конфузился, а сейчас от радости и смущения пришел в полное замешательство. Ему очень хотелось продолжать беседу, но он ничего не мог придумать. К счастью, явился большой желтый сенбернар отеля, обнюхал их обоих и позволил себя погладить.
– Ты любишь собак? – спросил барон.
– Очень! У моей бабушки есть собака. Когда мы живем в Бадене, на бабушкиной вилле, собака целый день со мной. Но это только летом, когда мы там гостим.
– У нас в имении их, наверное, десятка два. Если ты будешь хорошим мальчиком, я подарю тебе одну из них. Коричневого щенка с белыми ушами. Хочешь?
Мальчик покраснел от радости.
– Хочу!
Это вырвалось у него горячо и жадно. Но он тотчас прибавил с боязливым сомнением:
– Но мама не позволит. Она говорит, что не потерпит собаку в доме, с ней слишком много хлопот.
Барон улыбнулся. Наконец-то разговор коснулся мамы.
– Разве твоя мама такая строгая?
Мальчик подумал, посмотрел на барона, будто спрашивая, можно ли довериться этому чужому человеку. Ответ последовал осторожный:
– Нет, мама не очень строгая. Теперь, после болезни, она все мне позволяет. Может быть, она даже позволит мне взять собаку.
– Хочешь, я попрошу ее?
– Да, пожалуйста, попросите! – обрадовался мальчуган. – Тогда мама, наверное, позволит. А какая ваша собака? У нее белые уши, да? Она умеет носить поноску?
– Да, она все умеет. – Барон улыбнулся, заметив, как от его слов у мальчугана разгорались глаза. Сразу исчезла застенчивость, и горячность, до сих пор сдерживаемая страхом, прорвалась наружу. Боязливый, запуганный ребенок с быстротой молнии преобразился в резвого шалуна. «Если бы у его матери за сдержанностью скрывалась такая же страстность!» – невольно подумал барон. Но мальчик уже засыпал его вопросами:
– Как зовут вашу собаку?
– Каро.
– Каро! – восторгался мальчик. Он смеялся и радовался каждому слову, опьяненный тем, что кто-то неожиданно отнесся к нему столь дружелюбно. Барон сам удивлялся своему быстрому успеху и решил ковать железо пока горячо. Он предложил мальчику пойти погулять, и бедный ребенок, изголодавшийся за долгие недели по обществу, был в полном восторге. Он беспечно выбалтывал то, на что его наводил новый друг при помощи безобидных, как бы случайных, вопросов. Вскоре барон уже узнал все о его семье: что Эдгар – единственный сын венского адвоката, принадлежащего, видимо, к состоятельной еврейской буржуазии, что мать не в восторге от пребывания в Земмеринге и жалуется на отсутствие приятного общества; из уклончивого ответа Эдгара на вопрос, очень ли мама любит папу, он уловил, что здесь дело обстоит не вполне благополучно. Ему было почти стыдно той легкости, с какой он выпытал у доверчивого мальчика все эти маленькие семейные тайны. Эдгар, гордясь тем, что кто-то со вниманием слушает его, почти навязывал новому другу свою откровенность. Барон обнимал его за плечи, и Эдгар, от мысли, что все могут видеть его в дружеской беседе со взрослым, мало-помалу забыл о разнице в годах и болтал свободно и непринужденно, как со своим сверстником. Эдгар был, судя по всему, очень умен, не по возрасту развит, как почти все болезненные дети, которые проводят больше времени со взрослыми, чем с товарищами в школе, и отличался необычайно обостренным чувством любви или ненависти. Ни к чему у него не было спокойного отношения; о каждом человеке, о каждом предмете он говорил либо восторженно, либо с таким отвращением, что лицо его перекашивалось и становилось злым и некрасивым. В горячности, с какой он говорил, было что-то необузданное, порывистое, быть может, в этом сказывались последствия недавно перенесенной болезни; казалось, что его угловатость не что иное, как с трудом подавляемый страх перед собственной страстностью.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4