Так они стоят с минуту, потом опять хрустит гравий под их замирающими
в темноте шагами.
Эдгар вздрогнул, кровь быстрее и жарче побежала по жилам. И вдруг он
почувствовал себя невыносимо одиноким в этом тревожном мраке; с непрео-
долимой силой им овладела тоска по дружественному голосу, теплой ласке,
по светлой комнате, по людям, которых он любит. Ему казалось, что вся
смятенная тьма этой тревожной ночи погрузилась в него и разрывала ему
грудь.
Он вскочил со скамейки. Домой, домой, только быть дома, в теплой,
светлой комнате, среди людей! В конце концов что с ним сделают? Пусть
его бьют, бранят - ничто его больше не пугает, после того как он познал
этот мрак и страх одиночества.
Он бежал, не помня себя, не чувствуя под собой ног, и вдруг опять
очутился перед виллой, опять рука его взялась за холодное кольцо. Он ви-
дел сквозь гущу зелени освещенные теперь окна, угадывал за каждым окон-
ным стеклом знакомую комнату и родных ему людей. Одна эта близость, одна
эта первая успокоительная мысль, что сейчас он увидит людей, любящих
его, уже была счастьем. И если он еще медлил, то лишь для того, чтобы
продлить это радостное предвкушение.
Вдруг за его спиной раздался испуганный, пронзительный крик:
- Эдгар! Да вот же он!
Бабушкина горничная увидала его, бросилась к нему и схватила за руку.
Дверь в доме распахнулась, собака с лаем прыгнула на него, в саду за-
мелькали фонари. Он слышал испуганные и счастливые голоса, радостную су-
матоху криков и топот ног, видел приближающиеся знакомые фигуры. Впереди
шла бабушка, протягивая к нему руки, а за ней - не сон ли это? - его
мать. Со слезами на глазах, дрожащий, оробевший, стоял он среди этого
бурного взрыва нежности, не зная, что делать, что сказать, и сам не по-
нимая, какое чувство владеет им - страх или счастье.

ПОСЛЕДНИЙ СОН ДЕТСТВА

Вот как это произошло. Его уже давно разыскивали и ждали. Мать, нес-
мотря на весь свой гнев, встревоженная неистовым волнением мальчика,
подняла на ноги весь Земмеринг. Его искали повсюду, и уже росла уверен-
ность, что случилось непоправимое несчастье, когда кто-то сообщил, что
видел мальчика около трех часов у станционной кассы. Там узнали, что Эд-
гар взял билет в Баден, и мать немедленно выехала вслед за ним, предва-
рительно отправив телеграммы в Баден и мужу в Вену, и уже целых два часа
шла погоня за беглецом.
Теперь его держали крепко; впрочем, он и не пытался ускользнуть. Со
скрытым ликованием его ввели в комнату, но, как ни странно, Эдгара не
огорчал поток обрушившихся на него упреков, ведь в устремленных на него
глазах светились любовь и радость. К тому же этот притворный гнев был
непродолжителен. Бабушка опять со слезами обнимала его, никто больше не
заговаривал о его бегстве, его окружили вниманием и заботами. Горничная
сняла с него костюм и принесла ему курточку потеплее, бабушка спрашива-
ла, не голоден ли он, не хочет ли чего-нибудь; все наперебой ухаживали
за ним, а когда заметили, что это его смущает, оставили в покое. С нас-
лаждением чувствовал он себя снова ребенком: он отверг это чувство и
жестоко тосковал по нему, и теперь со стыдом вспоминал о своем дерзком
поползновении - променять все привилегии детства на обманчивую радость
одиночества.
В соседней комнате зазвонил телефон. Он слышал голос своей матери,
слышал отрывочные слова: "Эдгар... вернулся... приезжай... последним по-
ездом", и удивлялся, что она не накинулась на него, а только обняла и
как-то странно посмотрела ему в глаза. Чувство раскаяния говорило в нем
все сильнее, и охотнее всего он сбежал бы от забот бабушки и тети и по-
дошел к матери попросить у нее прощения; с полным смирением ей одной он
сказал бы, что хочет опять быть ребенком и будет слушаться. Но едва он
поднялся, бабушка в страхе спросила:
- Куда ты?
Он остановился, пристыженный. Стоит ему пошевелиться, как они уже пу-
гаются, боятся, что он опять убежит. Откуда им знать, что он горько рас-
каивается в своем бегстве!
Стол был накрыт, ему принесли наскоро приготовленный ужин. Бабушка
сидела рядом с ним и не спускала с него глаз. Она, тетя и горничная как
бы заключили его в круг сердечного тепла и тихого уюта, и он испытывал
блаженное чувство успокоения. Его смущало только то, что мать не входила
в комнату. Если бы она знала, как искренне он смирился, она бы, навер-
ное, пришла!
С улицы послышался стук колес, у ворот остановилась коляска. Все так
заволновались, что встревожился и Эдгар. Бабушка вышла, из темного сада
донеслись громкие голоса, и вдруг он понял, что приехал отец. Эдгар с
испугом заметил, что он опять остался один в комнате; даже минута одино-
чества страшила его. Отец был строг, только его одного Эдгар действи-
тельно боялся. Он прислушался: отец был явно взволнован, он говорил
громко и сердито. Ему отвечали успокаивающие голоса бабушки и матери, -
по-видимому, они старались смягчить его. Но голос отца оставался суровым
и твердым, твердым, как его шаги, которые звучат все ближе и ближе, -
они уже в соседней комнате, вот уже у самой двери; сильный толчок - и
дверь распахивается настежь.
Отец Эдгара был высокого роста. И невыразимо маленьким показался себе
мальчик, когда в комнату торопливо вошел взволнованный, не на шутку рас-
серженный отец.
- Что это ты вздумал, скверный мальчишка? Как ты посмел так напугать
маму?
Голос его звучал гневно, и руки беспокойно двигались. За ним тихо
вошла мать Эдгара.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27