Биленкин Дмитрий Александрович
Незапертая дверь
Дмитрий Биленкин
Незапертая дверь
Черный металл, выплавленный в песок. Железная рвань обломков, хаос, гарь. Зеленоватые брызги кристаллических ячеек вокруг. То немногое, что уцелело при ударе и вспышке.
- Пошли, - сказал Огнев. - Все ясно.
Напоследок он обернулся. Даже скалы опалены. Тень катастрофы запечатлелась в граните. И где-то посреди хаоса, уже неотделимая от марсианской почвы, крохотная деталька, небрежно сработанная там, на Земле. Пустяк, мелочь. И нет ракеты, нет сотен тонн долгожданного груза.
Молчаливый спутник Огнева пожал плечами.
- Главное, что там не было человека.
"Разумеется, главное! - хотел воскликнуть Огнев. - Но человек-то там был... Тот, который сработал на авось. Там, на Земле. Человек, лишенный теперь доверия".
Но вслух он этого не сказал. К чему? Они шли по склону, и пейзаж казался им безотрадней, чем всегда. Тусклый песок, угрюмый свет маленького солнца, синюшные вздутия эретриума на камнях. Цвет марсианских растений словно предостерегал о яде, который их пропитывал.
Ветер уныло свистел. Он тоже был ядовит. Можно было сколько угодно трубить о победе над Марсом, о покорении планеты - пустые слова. Люди вынуждены окружать себя земным воздухом, есть земную пищу, бояться булавочного прокола в стене изоляции, отделяющей их от всего марсианского. Они чужаки, они живут здесь благодаря рейсам грузовых ракет - этой ненадежной миллионокилометровой пуповине, протянувшейся через космос. Чужие в чужом мире-к этому трудно привыкнуть.
И меньше всего Toпу - овчарке Огнева, которую тот привез "в целях исследования воздействия марсианских условий на животных". Пес, комичный в шлеме, опустив голову, трусил сейчас у ног хозяина. Впрочем, резвость давно покинула его. Первые дни в его горле клокотал вой. Потом Топ свыкся, притих, но, печально поймав взгляд Огнева, словно вопрошал: "Нам плохо тут, хозяин. Давай уйдем".
Огнева раздражало молчание шагавшего рядом Серегина. "Хоть болтовней бы отвлечься..." Неудача с ракетой, конечно, еще не была катастрофой, Серегина того она почти и не касалась. Что ему, геологу, имеющему дело с камнями? А тут думай, как расширить гидропоническую станцию, чтоб не экономить каждый грамм, ломай голову, как разнообразить блюда из хлореллы, как избавиться от солей в трубах системы очистки. Ведь полиокисловые трубы, на стенках которых вода, извлеченная из атмосферы Марса, не отлагает солей, погибли с ракетой. И запчасти для вездехода тоже. Черт возьми, его "героическая" работа первопроходца чересчур напоминает обязанности домоуправа! Трубы, очистка, ремонт. А он - исследователь, черт возьми! И еще постоянная зависимость от всех этих мелочей. Не менее четверти усилий уходит на поддержание той самой стены изоляции, которая так стесняет жизнь. Иногда ему казалось, и нелегко было отделаться от навязчивой мысли, что крохотные, герметично изолированные комнаты станции - это своего рода тюремные камеры. И скафандры тоже камеры, только движущиеся.
- Что, скоро починим вездеход? - как будто назло спросил Серегин. Надоело пешком топать.
Огневу захотелось выругаться.
Но ответить он не успел. Топ внезапно рванулся - шерсть дыбом, глухое рычание рвалось из-под шлема.
- Toп, что с тобой?
Еще не закончив вопроса, Огнев получил ответ. Из-за скалы на людей выкатился приземистый шмек, видимо пасшийся в зарослях эретриума. Паучьи лапы несли животное бесшумно и быстро, как колеса, и он мгновенно очутился в опасной близости. Роговидные глаза шмека отливали красным.
Ему наперерез бросился Топ. Трубки от баллона прыгали на спине собаки.
- Топ, назад! - заорал Огнев, выхватывая пистолет. Ничего страшного в нападении шмека не было. Даже безоружный человек в скафандре с гидроусилителями мог ударом бронированного кулака обратить шмека в прах. Немножко ловкости и знания повадок, чтобы избежать острых когтей, - вот и все.
Но Toп встретился с такой диковиной впервые. Он не подозревал, что его прыжки только мешают людям. Им владел многовековой инстинкт, воспитанный человеком: на хозяина нападают, надо отвлечь нападение.
- Назад, Toп, назад! - кричали Серегин и Огнев, опустив пистолеты. Стрелять было невозможно из-за собаки.
Слишком поздно. Шмек был слабым, но необычным противником: его подогнутые внутрь тонкие лапы могли распрямляться с молниеносностью пружины. Прыжок лапа шмека со свистом опустилась на собаку. В следующее мгновение взъяренный Топ грудью ударил противника. Тело шмека развалилось с сухим шорохом.
Серегин подбежал к собаке первым.
- Все кончено, - глухо сказал он.
Лапа шмека, как бритва, полоснула по воротнику шлема, и тот сполз с головы собаки. Топ лежал на боку, по высунутому языку катилась пена.
Огнев тщетно пытался приладить собаке шлем или хотя бы зажать порез. Бесполезно. Топ дышал наружным воздухом. В нем было достаточно кислорода, но окислы азота убивали хоть не мгновенно, но неотвратимо.
Казалось, и Toп понимал это. Он попытался лизнуть руку Огнева. Из его глаз катились слезы, бока судорожно опадали.
- Прекрати... - отвернулся Серегин. Огнев поднял пистолет. Глаза собаки взглянули на него с укором и тоской. Пистолет заходил в руке.
- Не могу, - глухо сказал Огнев.
- И я тоже, - тихонько ответил Серегин. - Но так будет лучше.
Он прицелился.
Вой прокатился над скалами, эхо умножило его, вознесло к фиолетовому льдистому небу, В этом вое будто прорвалось давно сдерживаемое отчаяние пса, вся его ненависть к холодным красным равнинам Марса, чужому солнцу, негреющему свету. И словно ненависть придала ему силы, он вскочил, бешено закрутился.
1 2