— Шучу? Конечно, нет.
Обитатель Аркадии обернулся к Граймсу:
— Джон, неужели мы не можем ничего сделать?
Граймс покачал головой:
— Что бы мы ни сделали, это приведет к гибели куда большего числа людей. Кроме того, мы получили строгий приказ не вмешиваться.
— Это очень целесообразно, — горько заметил Маргарет Лэзенби. — Один человек должен умереть во имя блага людей.
— Осторожнее, Мэгги, здесь могут быть «жучки». Вспомни, что мы не являемся членами Совета.
— Звучит как слова древнего морского офицера. Я часто думаю, что эпоха «дипломатии канонерок» может дать массу материала для размышлений.
Глава 12

По дороге в космопорт никто не проронил ни слова. Брасид понял, что оба чужака потрясены, услышав об участи, которая ожидает Павсания. Но почему? Этого Брасид не мог понять. Безусловно, в их мире — и в любом мире — дерзость по отношению к царю должна быть наказана быстро и сурово. И тем более странно, учитывая, что врач выступал против них, а не в их поддержку.
Машина ехала по городским улицам, впереди двигалась одна из колесниц, расчищая дорогу, вторая замыкала группу. Кругом собралась толпа зевак — похоже, весть о присутствии инопланетян в городе разнеслась быстро. Все — и спартиаты, и илоты — с неприкрытым любопытством разглядывали обитателя Аркадии.
Маргарет Лэзенби передернула плечами.
— Джон, мне не нравится эта планета — совсем не нравится. Не раз говорили, как хорошо оказаться единственной женщиной в мире мужчин. Я так не думаю. Меня словно раздевают десятки глаз. Ты знаешь, я боялась, что царь и впрямь прикажет мне раздеться.
— Не понимаю, почему это тебя беспокоит, — ответил Джон Граймс. — Я думал, что на Аркадии вас воспитывают истинными нудистами.
— Я тоже не понимаю, почему это его смущает, — подтвердил Брасид. — Если, конечно, он не стесняется своего уродства.
Маргаретлэзенби взорвался.
— Начнем с того, сержант, что я не урод. Во-вторых, правильно говорить обо мне, употребляя местоимения «она» и «ее». Вам ясно?
— Эти местоимения употребляются по отношению к инопланетянам, которые отличаются… формой тела? — поинтересовался Брасид.
— Да. И еще, в качестве личного одолжения: Вы не могли бы в дальнейшем воздержаться от замечаний по поводу формы моего тела?
— Хорошо, — кивнул Брасид, но не удержался от комментария: — На Спарте нет деформированных.
— В физическом смысле — безусловно, — парировал Маргарет Лэзенби, после чего воцарилась напряженная тишина, которую не нарушил никто, вплоть до прибытия в космопорт.
Брасид покинул космонавтов у ограждения и отправился в здание службы безопасности. Он нашел Диомеда в офисе, шумно поглощающим свой обед. Капитан службы безопасности махнул ему рукой, указывая на еду и питье, стоявшие перед ним на столе:
— Угощайся, юноша. И рассказывай. Но только самые важные детали. Я уже знаю, что царь позволил Джонграймсу и его экипажу проводить исследования. Мне сообщили, что Павсаний лишился головы. А каковы твои впечатления?
Брасид с удовольствием налил себе кружку пива. Офицерам давали более крепкие напитки, чем рядовым гоплитам и даже сержантам. Брасид надеялся: придет день — и он, наконец, сможет наслаждаться этим достойным питьем в открытую. Брасид жадно хлебнул, а потом сказал:
— Забавный, наверное, мир, из которого они прибыли. Для начала: похоже, у них нет никакого почтения к царю. Конечно, они держались вежливо, все делали и говорили правильно, но… Я чувствовал, что они на самом деле смотрят на него свысока. А еще… они были потрясены, сэр, по-настоящему потрясены, когда я сообщил им, что будет с Павсанием. В это трудно поверить.
— При моей работе вообще редко приходится кому-нибудь и во что-нибудь верить. Но продолжай.
— Этот Маргаретлэзенби, аркадец. Она, кажется, испытывает ужас от мысли о том, чтобы раздеться.
— Как ты сказал? Она?
— Да, сэр. Она сказала мне, что к представителям ее расы надо обращаться именно так. Вы знаете, мне это почему-то показалось правильным.
— Продолжай.
— Помните, сэр, мы видели картину в кабине коммандера-лейтенанта Граймса — сцену на берегу в Аркадии? Там все были обнажены.
— Хм… И ты обратил внимание, что на той картине людей и аркадцев примерно поровну. Довольно неприятно сознавать, что ты — единственный, кто хуже других. Быть хуже других и при этом составлять явное меньшинств — это уже слишком. Его — ее — слова могли быть порождены этим чувством. Но, Брасид, как об этом зашла речь?
— Когда мы возвращались в порт, она сказала, что чувствует себя, словно все люди раздевают ее глазами. (Почему она вызывает у людей такое желание? Я и сам не раз ловил себя на мысли, что хочу увидеть ее без одежды.) И она сказала, что боялась, не прикажет ли царь Креспонт снять форму перед ним и перед Советом.
— У людей иногда бывают весьма причудливые фобии. Ты, конечно, слышал о Телекле?
— Лидийский генерал?
— Он самый. Очень храбрый человек, это видно из его послужного списка. Но стоит гарпии влететь в его палатку, он готов обмочиться со страху, — Диомед взял кость с изрядным куском мяса и задумчиво уставился на нее. — Так что не стоит думать, что этот аркадец проявляет исключительно нечеловеческие реакции, — Диомед сально улыбнулся. — Она может быть более человечной, чем ты можешь вообразить.
— Что Вы имеете в виду, сэр? Что Вам известно?
Диомед махнул костью в сторону сержанта.
— Только то, что мне рассказывают мои офицеры. Поскольку я всего лишь глава службы безопасности, мне вообще никто ничего не говорит. Кстати, ты напомнил мне: я кое-что должен тебе сообщить. Твой маленький друг Ахрон все утро тебе названивал — прямо сюда, в офис, хотел с тобой поговорить, — капитан помрачнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46