Дарла немедленно начала ритуал
приведения себя в порядок: пригладила волосы, поправила одежду, проверила,
как ее губная помада, в искаженном зеркальце блестящей коробки с сахаром.
Лицо ее было на веки вечные с макияжем, даже в самые худшие времена. В ней
была определенная сосредоточенность, собранность и спокойствие - это
привлекало меня, должен признаться. Обратите внимание: она была спокойна,
но не холодна. Прекрасное самообладание. В ней не было никаких глупостей -
но зато было хорошее чувство юмора, - никаких лишних движений, никаких
колебаний. Я чувствовал, что она не может сказать ничего даже отдаленно
нелепого или глупого. То, что сдерживало ее, было не интеллектом, а,
скорее, опытом, житейским опытом, выучкой, искушенностью - хиповостью, что
ли, если использовать такое древнее слово. Она была ветераном Космострады,
но на ней не было потрепанности. Мне трудно было сказать, сколько ей лет:
где-нибудь от девятнадцати до тридцати. Но в ее глазах сверкала особенная
мудрость, это были глаза, которые видели больше, чем рассказывали об этом.
Если использовать еще одно старое выражение с земли, то она многое
повидала. Да, она многое повидала.
- Не хотел бы вмешиваться в неподходящие моменты, - осторожно объявил
Сэм по внутренней связи, - но, ребята, что-то впереди.
Я пошел вперед. Мы продолжали гнать к горному кряжу, который теперь
возвышался над горизонтом, словно серо-коричневая масса с легким левым
краем. Это были покрытые снегом вершины. Они были похожи на формы с
пудингом, которые день простояли на жаре, а украшения из взбитых сливок
растеклись и засохли.
Какая-то старая телега волоклась перед нами и потом свернула на
обочину, поскольку у нее, как мне показалось, были какие-то механические
закавыки. Группа людей собралась возле машины на обочине.
Когда я поравнялся с ними, я инстинктивно затормозил, как я обычно
делаю, когда вижу поломку на дороге. Однако недавние события с Моной
настолько меня перепугали, что мне пришло в голову даже проехать мимо. Но
нет. Один из пассажиров поломанной колымаги умоляюще замахал рукой -
бородатый мужчина в просторном одеянии, которое смахивало на сутану. Я
совсем съехал с дороги на всякий случай, переехав один из мостиков,
которые были перекинуты через высохший ручей.
- Ну ладно, придется попробовать нюхнуть то, что они здесь называют
воздухом, - сказал я неохотно. - По слухам, тут качество воздуха почти
соответствует мировым стандартам. Сэм, на этих людях были респираторы или
дыхательные маски или что-нибудь в этом роде?
- Нет, но возьми с собой баллончик углекислого газа. Очень легко
перевентилировать легкие под таким сильным физическим напряжением.
По-моему, у тебя в бардачке несколько штук валяется.
Помпы высосали из кабины хороший воздух и плохой впустили. Заметьте,
вы, земляне: ничто не может сравниться с первым вдохом инопланетной
атмосферы, причем неважно, насколько она близка к земной. Странные запахи
поражают больше всего. Странные инертные газы, которые никогда не
предназначались для человеческого обоняния, бродят по вашим носовым
мембранам в сапогах с шипами. В лучшем случае, вы просто станете кашлять
или давиться рвотой. В худшем - потеряете сознание и придете в себя в
дыхательной маске, которую какая-нибудь добрая душа нашлепнет вам на
физиономию, если повезет, но атмосфера Голиафа совсем не такая плохая. В
ней был словно след полного запаха и разлагающихся фруктов, странная
комбинация, если не сказать еще сильнее, но фруктовый запах немного
смягчал медицинский, по крайней мере, делал его переносимым. Однако в поле
зрения не было ни одного фруктового дерева. С плохой стороны, был в
воздухе какой-то щекочущий в носу элемент, раздражитель какой-то что ли,
который постоянно заставлял чувствовать себя так, словно вот-вот чихнешь,
а все не чихалось. Но... по-моему, можно привыкнуть ко всему, к чему
угодно. На самом деле, чем дольше я дышал этой дрянью, тем менее противной
она мне казалась, тем меньше я замечал все ее недостатки. В этом воздухе
было очень приличное содержание кислорода, хотя под несколько высоковатым
давлением. Может быть - не стану говорить более уверенно - можно
привыкнуть к тому, чтобы прогонять через легкие такой вот суп.
С таким воздухом я еще мог жить. Вот жара-совсем другое дело, я к ней
не был готов, даже после Оранжереи. Я открыл люк, и это было похоже на то
чувство, которое испытываешь, когда открываешь дверцу духовки. Одни
разговоры о сухой жаре и влажной, только коэффициент мучений от той и от
другой никак нельзя применить к тому, что чувствуешь тут. Было просто
с_т_р_а_ш_н_о _ж_а_р_к_о_, и это все, что можно в таком случае сказать.
Жара меня просто подавила. Планета терзала мои ноги своим притяжением,
солнце стало поджаривать мне кожу в соусе обильного пота.
- Дарла! Брось мне свой зонтик, пожалуйста! И поскорее!
Она так и сделала, и я открыл его и наставил на скворчащее жаром
небо.
Я медленно прошел через мостик, на миг остановившись, чтобы осмотреть
один из придорожных столбиков, обрушившихся в канаву. Я не рисковал
наклоняться вниз слишком далеко, чувствуя, что могу потерять равновесие и
упасть.
Меня встретил черный человек. Он был не совсем чернокожий, скорее
шоколадный, высокий, с округлыми плечами, очень тощий. Большая рука с
длинными пальцами совершенно поглотила мою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117