Военком посмотрел на старшего лейтенанта:
– Не помнишь фамилии двух сержантов, служивших вместе с Дурдиннм?
– Зырянов и Хомяков, – не задумываясь, ответил тот. С трудом удержав внезапно нахлынувшую радость. Голубев попросил показать личные дела сержантов. Зырянов оказался тем самым Николаем Арсеньевичем, в доме которого «завтракала» с пивом и водкой Милана Запольская, а Михаил Андреевич Хомяков проживал по улице Лесопосадочной в доме № 1. Характеристики у них были скромнее, чем у Дурдина, но без приписки об экстремальных поступках и необдуманном риске. Из наград оба сержанта завоевали только по медали «За заслуги перед Отечеством». Откатав на ксероксе копии фотографий сержантов, Слава поблагодарил военкома за предоставленные сведения и, не теряя времени, покатил в «Запорожце» на Лесопосадочную.
Минут через десять Голубев затормозил у почерневшего от времени бревенчатого дома с табличкой № 1, находившегося, как и положено, в самом начале длинной улицы. Сквозь запыленные стекла окон на подоконниках виднелись горшки с увядшими цветами красной герани. Над коньком шиферной крыши на длинной покосившейся жерди был установлен, похоже, заброшенный птицами старый скворечник. Выбравшись из машины, Слава откинул ржавый крючок калитки, вошел в небольшой дворик и огорченно остановился – на двери дома висел замок. Двери кирпичного гаража тоже были замкнуты большим навесным замком. В запущенном огороде не было ни души. На улице двое подростков неутомимо пинали друг к другу футбольный мяч, а в соседней усадьбе рослый старик разбирал на дощечки тарные ящики, сложенные невысоким штабелем. Голубев направился к нему. Войдя во двор, сказал:
– Бог в помощь, хозяин.
– Бог-то бог, да сам не будь плох, – живо откликнулся старик и вопросительно посмотрел на внезапно заявившегося посетителя.
– Не знаете, где Хомяковы? – спросил Слава.
– Частично знаю. Глава семьи Андрей Андреич Хомяков, не дотянув до пенсионных лет, в прошлом году помер от инфаркта. Супруга его Анастасия Евгеньевна доживает последние дни в областной онкологии. Младшая дочь Вера работает там медичкой. А сын Мишка, оставшись в доме один, больше недели домой глаз не кажет.
– Куда он пропал?
– Либо с друзьями запил, либо у гулящей зазнобы притулился. Мишка наподобие самолета. На земле от него никакой пользы нету.
Исчезновение Хомякова в одно время с Зыряновым и Дурдиным крепко озадачило Голубева. Представившись сотрудником райвоенкомата, Слава решил основательно побеседовать со словоохотливым стариком. Тот назвался Николаем Власовичем Потехиным и охотно согласился на разговор. Чтобы не стоять на ногах, он предложил присесть на перевернутых ящиках. Едва усевшись, достал из кармана пиджака пачку «Беломорканала» и первым делом предложил закурить Голубеву.
– Спасибо, не курю, – отказался Слава.
– Счастливый ты и умный человек… – Потехин, чиркнув спичкой, прикурил папиросу. – А я вот, дурень, больше полвека копчу небо. Кроме «Беломора», иной табачной гадости не употребляю. Мишка Хомяков угощал меня дорогими американскими сигаретами. «Парламент» называются. Голимая трава! Затянувшись, чуть не задохнулся от кашля. Если подсчитать, сколько за свою жизнь денег прокурил, то получится такая уйма, на которую без натуги можно было бы купить иномарку похлеще, чем у Хомякова Мишки.
– Какая у него иномарка?
– Красивый, как серебряный, шестисотый «Мерседес». Машина мощная, да не для наших сибирских дорог.
«Вот, оказывается, чей серебристый “мерс”»! – быстро подумал Голубев и сразу спросил:
– Госномера у «Мерседеса» какого цвета?
– Обычные, белые. Разве они бывают других цветов?
– У милицейских машин – синие.
– Мишка к милиции никаким боком не привязан. И машина у него частная. Как из Чечни вернулся, купил. На войне хорошие деньги огреб. Правду говорят: «Кому – война, а кому – мать родна». Друзья, какие вместе с ним воевали, тоже автомашинами обзавелись.
– Много у него друзей?
– Когда Анастасия Евгеньевна лежала дома, никого не было видно. Но как только Вера увезла мать в онкологическую больницу Новосибирска, и Мишка остался в доме один хозяйствовать, двое его сослуживцев денно и нощно стали здесь ошиваться. Последнее время дружки вместе с Мишкой неведомо куда пропали.
– Как они выглядят?
– Один вахлак по имени Николай простецким лицом на Мишку смахивает. Другой – с орлиным носом и командирским голосом вроде не русской национальности. И имя у него не русское – Юлиан. Между собой они, как пацаны, друг друга называют: Ника – Миха – Юлька.
Голубев показал ксерокопии фотографий:
– Посмотрите, кто из них кто?
Потехин, затушив окурок папиросы, ткнул пальцем в снимок Дурдина:
– Этот носатый – Юлька, – потом указал на Зырянова. – Это Ника. Ну а третий – Миха Хомяков. Чего военкомат их разыскивает. Сызнова хотите на службу призвать?
– Интересуемся, как живут бывшие солдаты. Не нужна ли им какая помощь, – увильнул от искреннего ответа Слава.
Потехин махнул рукой:
– Не надо им помогать! На водку, дорогое курево и на игральные карты у бывших солдат денег хватает.
– Здорово пьют?
– Как лошади! Под выпивку в карты напропалую режутся. Привлекали меня в компанию. Посидел с ними вечерок и закаялся. В разговоре только взрывы, стрельба да рукопашные схватки, вроде: «Боевик хотел ударить ножом, а я – очередью из Калашника в упор по нему, аж клочья со спины полетели». Здесь, на Лесопосадочной, мой старший брат Никифор Власович живет. Ветеран Отечественной войны. Большой любитель поговорить о фронтовых делах да о политике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59