видано ли, чтоб человека не уломать, надо только условия подыскать
подходящие, заронить в душу сопротивляющегося сладкие видения, чуть
поднажать и ворота отворятся. Игорь Иванович перебирал мысленно давние
вожделения Мордасова, жаль пропускал мимо ушей его стенания за
ненадобностью и сейчас, чтобы не тянуть время, Шпындро выдавил
неосторожное: проси, что хочешь? Трубка наполнилась молчанием и Шпындро,
как наяву увидел унылый нос Колодца и очки, которые тот указательным
пальцем спускает на неизменно блестящий, будто протертый подсолнечным
маслом, кончик носа, взгляд Мордасова, выплывающий за пыльное оконце на
пыльную площадь, где толкутся его пьянчужки, нежатся кверху брюхами
ничейные псы, перебегают от станции старушонки в низко повязанных платках,
вываливаются из жалкого ресторанного здания пригородные гуляки и, окидывая
взглядом свои владения и обитателей, Мордасов хочет заготовить
единственный верный ответ, услышав редкостное - проси, что хочешь!
Мордасов, в свою очередь, видел Шпындро и не менее явственно, уж если
Шпына так припекло, промашку дать ни в жизнь себе не простишь; не
понравилось Колодцу и воркование Притыки, знал он эти ее придыхи и влажное
дрожание голоса, знал, чем это оборачивается, и как раз очевидное
расположение Притыки к выездному, непонимание, что от таких толком ничего
не добьешься, бесило Мордасова. Молчал, наслаждаясь муками Шпына, пусть
покрутится, пусть усечет раз и навсегда, что и Колодцу своя цена есть и
что деньги деньгами, а уважение всякой твари лестно, небось сейчас не
прощает себе Шпын, что за годы взаимных услуг не удосужился хоть раз
пригласить Колодца к себе, хоть на чашку чая, хоть и вовсе безо всего;
однако владения Шпына считались неприкасаемы и от того его дружественность
еще больше втуне бесила неглупого Мордасова, видел он и глубоко загнанное
внутрь высокомерие Шпына, которое тот пытался замаскировать матерком в
общении с Колодцем и разухабистостью, на грубую нитку пришитую к его
отутюженному облику прощелыги-чиновника, знающего все ходы и выходы,
умеющего по надобности менять выражения лица, как маски, и более всего
поднаторевшего говорить тем нечеловеческим, ужасающим языком собраний и
митингов, который годами шлифовался в разных стенах и доведенный до
совершенства стал для многих специальностью и кормильцем, и смыслом жизни,
и гласом божьим.
Будем молчать оба, приказал себе Колодец, я первый не начну, хоть
сдохну, а лучше тихонько положу трубку на рычаг, связь у нас не без греха,
будто разъединилось ненароком, опустил трубку и на вопросительный взгляд
Настурции хрипанул:
- Разъединилось! Вот те, Настурция, и связь без брака! - Вложил щедро
издевку в подтекст и даже не слишком охочая к расшифровке нюансов Притыка
залилась краской и вышла за шторку. Млеет брачными призраками. Горит вся,
понаслышалась россказней, как выездных телков уводят из затаренных
многолетними набегами хлевов, и верит, дурища, в небылицы, а если и были,
то одна на тыщу!
Шпындро метался в холле в поисках монет, как назло пусто, подбежал к
милиционеру почти мальчику, робкому, с новобранскими усиками, протянул
пятак, страж в простоте порылся в карманах, развел руками.
- А чего от себя не позвоните?
Шпындро, только что суетливый, метущийся из конца в конец
облицованного мрамором холла, замер обездвиженный, будто отбойный молоток,
рыкающий и приводящий в содрогание все вокруг, утих отключенный внезапным
обрывом подводного шланга. Не вопрос милиционера пригвоздил Шпындро, а
выворачивающее душу опасение: как же он забыл, что за перекладиной под его
рабочий стол запрятан пакет с дарами дочерям Филина - Совкам, а сейчас как
раз такое время, что две службистки, при коих Кругов не посмел бы учинить
нелегальный досмотр красноречиво-таинственного пакета, отправились пить
кофе и в комнате кроме Кругова никого. Шпындро бросился к лифту, на
вытянутой линейке квадратиков над раздвижной дверью светилась цифра
верхнего этажа, второй лифт не работал, Игорь Иванович привалился к
прохладной стене и отер пот ладонью.
- Вам плохо? - Секретарь Филина возникла ниоткуда, глядя в упор.
Шпындро подобрался, механизмы привычной лживости включились сами
собой, сразу же, отрабатывая версию, выгодную их обладателю:
- Третий день хожу с температурой! - Шпындро, едва разлепил губы.
- Взяли б бюлетень. - Секретарь допытывалась с напором, зная что ей
не откажут, не поставят на место, за ней незримо витал дух Филина, дух
начальственного кабинета и злить ее все равно, что гневить всесильных
духов.
Шпындро подобрался, скроил полуприветливую улыбку, с червоточинкой.
- Работы непроворот, за меня никто не сделает, - следил краем глаза
за светящимся квадратиком цифры, наконец линейка над лифтом ожила и
светящаяся цифра поскакала справа налево. Шпындро перевел дух. Секретарь
истолковала это по-своему, как плохо прикрытое недружелюбие; женщина
желчная, неустроенная, она любила, чтобы в ее присутствии нижние чины
цепенели еще более, чем при ее хозяине. Секретарь расстановку сил
представляла исчерпывающе; змеиная улыбка, покровительственная интонация,
явное любование предстоящим Шпындро мучением - все сразу отпечаталось на
мучнисто белом лице в коросте неуемного грима.
- После вас сразу вызвал Кругова, уж почти час сидят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93