Черт с ним! Пусть сидят. Игорь Иванович испытал облегчение: главное -
неприкосновенен его пакет, и улыбнулся, секретарь с трудом скрыла
расстерянность: повел себя испытуемый противоположно ожидаемому, выстрел в
холостую, с чего бы? Поправила пышные волосы с седой прядью, подсиненной
чернилами, и ринулась в повторную атаку, медленно, веско:
- Филин расположен к Кругову, ценит...
Створки лифта распахнулись, Шпындро пропустил секретаря перед собой
и, нажав последовательно кнопки - цифру и ход - сделал вид, что не принял
выпада. Зачем сейчас-то он ринулся наверх? Пакет вне опасности, а уж если
Кругов его поковырял - не помочь, а с Мордасовым так и не удалось обсудить
животрепещущее. В комнате пустые столы, стулья без седоков - на счастье
никого, набрал номер Колодца, поглядывая на дверь, приказным тоном
уведомил, что привезет к мордасовской бабке-целительнице своего
начальника; за ним не заржавеет, не первый год замужем, то бишь обделывают
с Мордасовым свои дела, и должником Шпындро не привык себя числить, так
что холодность Мордасова в этом деле непонятна, тем более, что отъезд туда
- а ради чего бы он тащил эту тушу за город? - в их обоюдных интересах.
Вечером Мордасов покормил бабку, протер лосьоном, будто покрытое
корой лицо старухи, шею и подмышки, удивляясь, что бабка почти не потеет.
Может и впрямь святая. Напоил чаем с финским печеньем, отложенным в
булочной по ту сторону путей, тактично осведомился, не примет ли бабуля
его дружка то ли с отцом, то ли с братаном старшим, то ли с другой какой
родней.
- Слаба я, Сань, духу не хватает, чтоб приязнью человека отогреть, я
ж приязнью лечу.
- Ну, ба, - Мордасов прикидывал, что отделаться от Шпына не удастся,
- они сюда приедут, я им велю, чтобы тары - бутылок там разных, других
емкостей понавезли, а ты им водицу посвятишь, пусть горемычный
сродственник попьет ее, всех дел-то, ты святить воду можешь, не спускаясь
с кровати. Не могу отказать - важный человек, по заграницам раскатывает.
- Посёл, что ль? - Бабка то ли смеялась, то ли всерьез, не поймешь.
- Посёл-осёл, - не утерпел Колодец, согнал гримасу - натурально, ба,
нужный человек, понадобится тебе снадобье не наше, подмогнет да и другое
что.
Бабка отвернулась к стене, натягивая на худые плечи скоморошье
лоскутное одеяло, в глазах ее внук углядел тоску особенную и впервые
проняло его: вот она смертная мука, не то чтоб большая тоска, нестерпимая,
а именно смертная, предшествующая расставанию с жизнью.
Мордасов долго не уходил, вертелся бездельно в бабкиной каморке,
зная, что старая не спит и весь мир для нее сейчас стянулся до
пропитанного клеем газетного пятна под отколупнутым куском обоев. Мордасов
вышел на кухню за тряпкой, вернулся, полез в красный угол, протер иконы,
расправил мертвые цветы - поставка Шпына, сработаны под голландские
тюльпаны, разгладил на бабке одеяло, подоткнул в ногах, выровнял носки
тапочек. Бабка внука знала хорошо, если чем бог и оделил щедро -
упорством, с места не сдвинешь, пока своего не добьется; худые плечи
вздрогнули под разноцветными лоскутами, сивая дуля-пучок на затылке
дернулась и, не оборачиваясь, прямо в стену бабка прошелестела:
- Ну бог с ними, ну вези, страждут люди, как откажешь, може последнее
добро в жизни состворю, - помолчала, сглотнула слюну, - може последнее?..
- Ну уж скажешь, - неубедительно опроверг Колодец, - еще потворим
добра, ба, куда спешить? в божье царство всегда успеешь, и билеты без
брони и путевочка бессрочная, - не удержался, - и бесплатная, так сказать,
господь все расходы на себя берет - профсоюзный подход.
Лоскутное одеяло вздыбилось, возмущение давалось старой женщине
тяжело:
- Не богохульствуй, Сань! Он ить правда все видит, от него не
укроешь!
- Вроде обер-милиционера?.. Заоблачный сыскарь-глазастик!
- Ох, посодють тя, Сань, ох, упекут в невольные жития, бросишься
корить себя за насмешки, ан поздно...
- Ба, значит можно везти? Да? - Мордасов наклонился к бабке, ткнулся
губами в полоску сухой кожи на затылке.
Шел дождь, Мордасов натянул куртку и выскочил к телефону-автомату,
набрал номер матери Шпындро и, услышав трескучее алло! не здороваясь, не
представляясь, обронил скупо:
- Сообщите сыну, чтоб вез! Куда? Он знает. Что? Тоже знает, - и
повесил трубку.
Вначале улицы показался Туз треф, сегодня он рассчитался с Мордасовым
подчистую, но по списку заимодавца трое с немалыми долгами на отдачу не
явились. Мордасов поманил Туза треф, тень пьянчужки покорно шарахнулась
вдоль забора в сторону приемщика.
- Туз! - Мордасов поежился - струйки побежали за ворот - передернул
плечами, злобно продолжил: - Туз! Не все кореша сполна расквитались. Где
они? Вызнай. Шмон наведи, ты ж спортсменом в душе остался, человеком
порядка и режима. Наведи справки у братвы, отчего на отдачу не явились,
причины каковы, может и вовсе не желают долги гасить, все про всех, кто не
явился, чтоб доложил!
- Стучать что ли? - скучно протянул Туз и отступил в густую тень под
дерево.
- Уж и стучать сразу! Все боитесь замараться, а невдомек, что уж и
так по уши в фекалиях, - и, сообразив, что ученостью козырнул не к месту,
уточнил, - в дерьме значит. Я те доверяю, Туз, ты мозги не пропил в прах,
стеснение да робость тебя еще навещают, укоряешь себя по утрам на вроде б
свежую голову. Я те доверяю, Туз, слышь!..
Из тени донеслось с придыханием:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93