Сор на совке Мордасов вынес во двор, зашагал к забору, заросшему
кустами ежевики, к кучам мусора, собранного на участке в прошлое
воскресенье. Сквозь штакетины, мотающиеся на ржаво-сопливых гвоздях,
разглядел цветное пятно, медленно перемещающееся от перекрестка и понял,
что едет Шпын. Мордасов в сердцах швырнул совок и направился к воротам, не
выпуская веник, будто с грозным оружием наизготовку. Хотел открыть ворота
да собственная четырехколеска занимала все свободное место; Шпыну
парковаться выпало прямо на улице, поджав машину ближе к покосившимся
разновысоким доскам шаткой ограды.
Шпын долго елозил колесами взад-вперед, пока не упокоил двигатель.
Колодец только раз глянул на человека рядом со Шпыном: начальничек! тут
ошибки быть не могло, их порода - рожа мучнистая, кожа безвоздушно
живущего кабинетного царька, брезгливый изгиб губ - все-то он
видел-слышал, все-то он знает-умеет...
Лиходей, решил сразу Мордасов, клейкий, ушлый, поднаторевший дурить
людей, забивать чужие уши газетным горохом, овладевший в совершенстве
балансировкой меж сильными над ним и слабыми под ним. Кой черт бабке
понадобится облегчать участь таковскому, транжируя крохи отпущенных
силенок. Шпын вылез из машины первым. Мордасов сразу приметил пакет,
объемный, щедро набитый доверху. Шпын оббежал машину и распахнул дверцу:
пассажир с переднего правого сидения выбрался тяжело, будто преодолел
канаву или, ступая на неверные мостки, перешагнул ревущий ручей. Жирные
руки, как у слепого, искали поддержки, слабо трепеща, как издыхающая рыба,
пока не поймали плечо Шпына.
Мордасов решительно выступил вперед, взмахнул веником приветственно,
увидел страх и удивление на лице дружка. Получилось хуже не придумаешь,
будто грозил. Колодец забросил веник, раскинул хлебосольно руки,
заулыбался, выкрикнул дурашливо, как привечая пьянчужек-должников:
- Здрастьица вам!
Филин вдохнул воздух пригорода, блаженно потянулся: вот и его дачке
купаться в пахучих воздусях, пропитанных деревенскими запахами,
целительными, по глубокому убеждению Филина, особенно в старости.
- Здрастьица вам! - Колодец распахнул калитку, отшвырнул обломок
кирпича с дорожки, ведущей в дом, перекосился от неожиданной боли.
Шпын суетливо колдовал у замков машины, пока Мордасов в раздражении
не бросил:
- Оставь! Тут красть некому.
Филин барственно ступил на дорожку, потрепал Мордасова по плечу, как
собачонку.
Сволочь! Мордасов, вскипая, все ж выкроил любезную улыбку, не мог, не
научился не изгибаться перед наделенными властью, пусть и далекой от его
сфер. Шпын пробормотал имя-отчество прибывшего на излечение, Мордасов его
тут же забыл и то ли от смущения, то ли толком не понимая, что же ему
делать, предложил Филину отведать малосольный. Филин жевал вдумчиво,
чмокая, охая, закатывая глаза, похлопывая себя по бедрам. Вышло, что
съедение огурца - целая эпопея, будто государственное дело провернул Филин
у всех на глазах. Так и работает, гад, из ничего столько разных разностей
напредставляет окружающим - спектакль, куда там. Филин по-хозяйски
запустил руку в бочку за вторым огурцом, чем возмутил Мордасова до
крайности. Пришлось терпеть, утешала только набитость пакета, но и смущало
кое-что: например, Шпын приладился завертывать капелюшное подношение в
комок разноцветной бумаги и когда очищаешь дар от бумажной кожуры, ничего
не остается, так финтифлюшка бездельная - ни пользоваться, ни толкнуть.
Филин второй огурец запустил в пасть целиком и тут же нацелился на
третий. Мордасов предупредил желание - нечего руки мыть в рассоле! -
ухватил миску, набросал огурцов доверху. Филин грузно оседлал скамью под
навесом, умял еще пару огурчиков и принялся смолить беломором.
Мордасову показалось, что в оконце мелькнуло лицо бабки. Он смущенно
бормотнул извинения и скрылся в доме.
- Хорош дружок у тебя, - Филин мечтательно разглядывал Шпындро. -
Совестливый, работящий, без затей живет, небось душу в целости сохранил...
- Сохранил, - поддакнул Шпындро, не понимая, шутит Филин или
преисполнен серьезности, хитер, часто не разберешь прикидывается или
подлинное высказывает, тем более, что всегда, если вдуматься, говорит
мелкое, стертое и не ухватить, что именно хотел внушить, похоже, просто
язык гимнастикой разминал.
Филин заел папиросу огурцом, вытер липкие пальцы о несвежее
полотенце, наброшенное поперек скамьи, глянул на пакет в дарами.
- Ему?
Шпындро кивнул. Филин зашевелил ноздрями, шумно выдохнул: мол, такая
жизнь, мазать надо всех от мала до велика, да может не так и страшна беда
эта, все одно творится сотни лет и повсюду, а движение вперед неоспоримо.
- Спасибо... возишься со мной, - неожиданно проникновенно заключил
Филин и признательность его зазвенела в ушах Шпындро сладкой песней,
однозначно сообщающей: ты поедешь! ты, не Кругов!
Радостное волнение охватило Шпындро, бойко заработал разум, может
зажигалку, что отнял у жены и вознамерился отдать Мордасову, как
сверхурочную, тут же, сейчас же отдарить Филину или получится нарочито?
Рука сама скользнула в пакет, расковыряла в бумаге плоский квадратик.
- Зажигалочка-то у вас не по рангу, - хохотнул Шпын и всучил Филину
дар, тот важно щелкнул, опустил в карман не без удовольствия, оглядел
небеса ласкающим взором и - напрасно изводили страхи Игоря Ивановича -
важно поблагодарил, - что ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93