.. и чего этот, кто платил, хочет от него, видно надо
расщедриться визиткой, он вытянет ее медленно, не отрывая глаз от Шпындро,
если не след визитку выпускать из рук, Шпындро предостережет жестом ли,
движением глаз.
Филин достал прямоугольный картон, где значилось, кто он есть и чего
достиг, медленно протянул Колодцу, Шпындро в этот миг удумал протанцевать
с Настурцией и маневр с подстраховкой у Филина не удался - пришлось
вручить визитку Мордасову. И черт с ним! Ну позвонит, ну скажу - через
неделю, а потом - еще через неделю, а потом еще раз, так и сойдет на нет,
не впервой. Филин, наконец, раскурил папиросу и живительная струя - сила
привычки - прочистила мозги, и дача встала, как соседний стол, живьем -
каждая доска видна, каждый кирпич фундамента и приплясывающий Шпындро не
предполагал, что Филин накрепко увязал его, Шпындро, отъезд и завершение
дачи и только наблюдательный Мордасов заметил особый блеск в желтоватых
глазах, и природу этого блеска приемщик ни с чем не перепутал бы.
Шпындро танцевал с Притыкой у кромки эстрады; лабухи привычно терзали
струны, певица медленно передвигалась по серпу в серебряных звездах от
предшествующих новогодних увеселений, волоча шнур микрофона и украдкой
поглядывая под ноги: мягкая партнерша Настурция, податливая, руки
доверчиво лежат на его плечах, запах тонких духов чуть кружит голову,
растворяя мерзкое окружение и оставляя двоих в танце наедине. Шпындро
слегка потерся щекой - жаль брился утром, небось отросла щетина! - о щеку
Настурции и движение это сразу сблизило, будто заключили сговор в тайне
ото всех и никто уже не в силах им помешать. Музыка приглохла, вбирая
гомон застольных кутежей, и погруженные во мрак стены уплыли в стороны,
очертания лиц и предметов растворился и лишь запах духов и живое
человеческое тепло оставались рядом; Шпындро теснее прижал Настурцию и еще
раз потерся щекой, женщина, едва тронула его шею губами и затихла.
Как и каждый мужчина, Шпындро поиграл в любимую мечтательную игру про
начало новой жизни с новой привязанностью: вот они разменялись и
съехались, вот обставляются совсем по-иному, вот покупают всякие-разные
вещи, вот машину, и, наконец, смыв недоверие, рожденное недавним разводом
Шпындро - обождут год, два или три - и наконец, одаренные прощением,
ринутся в отъезд в дальние страны; Игорь Иванович там уже совсем с другим
человеком, присутствие коего не раздражает, не заставляет умолкать на дни
или недели, не принуждает корежить себя, изображая то добытчика, то
весельчака, то умницу, то невесть кого, лишь бы не хуже других.
Прокручивая с невиданной скоростью обустройство новой жизни, Шпындро даже
оставил место двум-трем мелким размолвкам, как раз для триумфа последующих
бурных примирений, явственно свидетельствующих, что на этот раз -
накрепко, обоих спаяло, свело навсегда. Кто не играл в такую игру под
вечер в танце, под накатывающими волнами звуки музыки и обещающими
неведомые радости запахами неизвестных духов!
Притыка в своей жизни таких мысленных игр отыграла быть может больше
всех: противоположнополые коллеги по игрищам в воображении хоть малость
верили в их реальность, Настурция как раз тем и превосходила прочих, что
знала наперед: чистая фантазия, хоть и заманчивая и ласкающая, хоть и
неизменно лгущая, а все равно притягательная. И играла всегда, будто
впервые.
- Встретимся, - согласилась Настурция и улыбнулась, зная что слова
эти из нереальной, неизменно распадающейся на осколки игры и все же не
согласиться не могла.
Мордасов, пользуясь отсутствием Шпындро, пытал Филина.
- А что, Шпын, специалист? Игорь Иванович то есть?
Филин запустил лапы в седины, расшевелил желтоватые космы,
протрезвел, глянул в глаза Мордасову: изгиляешься или как? Колодец потыкал
остриями вилки подбородок. Опасаясь, что немое обличение лжедостоинств
Шпындро Мордасову не по зубам, Филин, чтоб никаких сомнений не имелось,
кивнул презрительно:
- Специалист, а как же! Все они там специалисты...
Ишь, смекнул Мордасов, каждый себя пытается выгородить - все они там!
- а сам Филин, будто на другой планете с заоблачных высот так сказать
взирает и поражается потихоньку, кто же и за что подобрал этаких
басурманов, свел в одних стенах и теперь еще надеется на пользу.
- Я бы смог у вас работать? - Колодец отложил вилку.
Филин помнил, что платил этот парень и бабка его как никак выказала
ему, Филину, участие - чего зря обижать? - и решил подбодрить приемщика:
- Смог бы, если б подучился...
- Как Чапаев? - Расплылся Мордасов. - Подучиться, Петька, надо, и
фронтом смог бы...
- Вроде того, - согласился Филин и, не на шутку трезвея, стал
выискивать Шпындро среди танцующих.
- Ответственная у вас работенка? - не унимался Колодец. Его
отрезвление не брало.
Филин перешел в наступление:
- А ты-то где трудишься? Чем пропитание добываешь?
- Я? В комке!
Филин мог бы прикинуться, что не знает про комок, изобразить
недоумение из-за мудреного словца, но он хорошо знал из уст дочерей, что
за зверь этот комок и знал, что дочери и жена изучили там все ходы и
выходы и телефоны добрых и слегка небескорыстных оценщиц и многое другое,
что Филин высокомерно не вносил в опись своих дум, но без чего не
проживешь по нашим временам.
- Значит в комке. А не боишься - посадят?
- От тюрьмы да от сумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93