Ребров разлил по рюмкам. Выпили. Мастодонт
крякнул:
- Люблю это пойло... Тут ездили корм раздавать грецким, значит,
коммунистам, не то Попис, не то Жопис, запамятовал, но ушлый гад...
запомнил, и как только на митинге отбубнил марксовый "отче наш", меня за
кулисы... Мне, говорит, запало ваше пристрастие к мягким коньякам... Вот,
извольте, и ящик "метаксы" преподносит. - Предправления вздохнул, - за
наши же деньги, ясно... но все равно приятно. Такой вот славный парень
Жопис, наследник Одиссея и Ахилла... Развращает красное братство.
- Зачем вы меня с собой взяли? - не утерпел Ребров.
- Приглядеться... все ж на "точку" тебя ставлю... и Азию хочу
показать, обомлеешь...
...и действительно, такого Реброву увидеть не удавалось, да вряд ли и
удасться. Кортеж для порядка покружил вокруг самаркандских красот, высадил
этнографический десант на восточный базар, а далее устремился за город,
пробирались среди песков, по пыльным дорогам и... вдруг визг колес -
въехали в натуральный рай: сочная зелень, фонтаны, столы заваленные горами
еды, привольно вышагивают павлины... рассадили гостей, присягнули тостами
на верность красным боярам и... покатился пир горой. Вечерело... Азиатские
глаза хозяев источали приязнь. В кронах деревьев вспыхнули гирлянды
цветных ламп и...
...Ребров протер глаза, выпил стакан минеральной, еще раз приложился
к воде, внимательно вгляделся в деревья и...
В гуще крон на толстой ветке примостилась голая малолетка... а дальше
еще одна чуть старше и еще... и тут у Реброва, будто прорезался третий
глаз. В кронах деревьях, сгрудившихся вокруг изобильных столов густо
сидели голые дамы не моложе шестнадцати, не старше двадцати.
Ребров склонился к Мастодонту:
- Тихон Степаныч, я пьян?
- Ты?.. Как стеклышко! Я даже порадовался... пить умеешь, тож не
последнее ремесло в Рассее... А что?
- Бабы голые в ветвях привиделись. - Шепотом выдохнул Ребров.
- Привиделись!.. - хохотнул Мастодонт. - Это ж чистая быль - явь...
колорит местный... не зря я тебя сюда тащил. Хлопковый вариант марксизма.
Впечатляет? А? Расскажи такое в Цюрихе... в дурдом навечно определят...
Ребров поднялся, подошел к дереву, неуверенно погладил бархатную
женскую ногу, тихо спросил:
- Ты кто?
- Комсомолка, - еще тише ответила девушка.
- А тебя можно?.. - спьяну ляпнул Ребров.
- Можно... - еле слышно обнадежила комсомолка, - но только потом...
после всего... когда отвисим положенное...
- Это когда же? - уточнил Ребров.
Комсомолка взглянула на часики - единственное одеяние:
- После полодиннадцатого... только ты не пей сильно...
- А то что? - показно возмутился Ребров.
- Что... что... сам знаешь что, - и комсомолка захихикала, показывая
немалый опыт в общении с мужчинами после половины одиннадцатого...
Ребров вернулся к столу. Мастодонт вроде подремывал, неожиданно
открыл один глаз, зыркнул на подчиненного:
- Сговорился? - и закрыл глаз.
Ребров оседлал скамью, глядя на хозяев, запустил пальцы в блюдо
плова, запил зеленым чаем.
Захмелевший азиат из местных князьков изловил павлина, другой сбросил
со стола салатницы и корзины с хлебом, освобождая павлину пространство для
выгула, пустили птицу по столу, несколько человек откупорили шампанское и
стали поливать птичьего вельможу пенными струями.
На чистейшем небе сиял полумесяц. К Мастодонту приблизился
невероятной толщины человек, не менее чем с дюжиной подбородков:
- Какие люди! - пьяно заголосил толстяк.
Мастодонт открыл глаза. Толстяк нагнулся и совершенно трезво, даже
чуть с обидой поинтересовался:
- Все в порядке?
- На двух счетах... и остаток на руки прямо в посольстве.
- Спасибо, дорогой! - подбородки толстяка задрожали, телеса заходили
ходуном, из глаз-маслин выплеснулся восторг...
Толстяк отошел на шаг-другой, присел и залюбовался молодым гепардом
на цепи, грациозно выхаживающим вокруг кряжистого в основании и
расщепляющегося выше на три ствола дерева.
Политый шампанским павлин подурнел, публика утратила интерес к
сморщившемуся, сразу потерявшему величие, представителю пернатых.
Мастодонт поднялся, приблизился к облицованному мрамором бассейну
ладони в три глубиной: в прозрачной воде шевелили плавниками крапчатые
форелины. В центре бассейна журчал фонтан, серебряный свет, будто только
что выкованного серпика луны, радужно преломлялся в ледяных струях.
Подошел Ребров, замер рядом с начальником. Мастодонт следил за
шевелением плавников рыбы, не оборачиваясь обронил:
- Понял, что почем? - вздохнул. - За Холиным тоже кой-кто стоит... не
без того... но калибр заступников жидковат... готовься в Цюрих!..
Приблизилась черноволосая красотка - скорее всего
полукровка-кореянка, шепнула Реброву:
- Ну, как?
- Неужели полодиннадцатого? - Ребров поднес к глазам часы: ба!
полночь. - Я что... тебе глянулся?
Комсомолка с дерева, дочь далекой страны утренней свежести запросто
объяснила:
- Толстых не люблю... тяжелые и потные... после них всю неделю
ломает...
Мастодонт оглядел кореянку, поиграл тяжелыми волосами, ласково
потрепал по щеке, подтолкнул пониже спины: юная энтузиастка компорока
поджала губы и скрылась в тени кустов.
Мастодонт побрел к машине за предправления покорно, будто гепард на
невидимой, но от того ничуть не менее прочной цепи вышагивал Ребров.
Быстро домчали до аэропорта. Успели на самолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50