.. В Москву!.. Подремывали
в креслах на высоте десять тысяч метров.
- Хорошо слетали, - не открывая глаз, подытожил Мастодонт. - Всего-то
сутки! Хотел, чтоб ты увидел. Расскажи я, никогда б не поверил...

В московской квартире Холина царил беспорядок - разительный контраст
с белой гостиной и стильной спальней в столице цюрихских гномов. Но...
забугорные годы зря не пропали - Холины успели натащить. Попади сюда
работяга из глубинки, обомлел бы...
Супруги сидели друг напротив друга на кухне. Холин вертел вилку,
Ольга мяла салфетку. Холин переживал потерю сладкого места... скорбел о
"золотом деле" Мадзони, плывущем в руки Пашке Цулко... мстительно
поражался бездушию Мастодонта... и даже ревновал - как же! Перед
несостоявшимся убиением жену еще употребили... Холин скрючился,
нахохлился, постукивал тупым концом вилки по столу.
- Перестань! - Холина, похоже, сожалела, что в поспешности отлета
потеряла матерчатую сумку с разящим камнем.
- Перестань! - повторила Холина.
Дробь по столу стала еще чаще... Холин поднялся, позвонил:
- Добрый день... от Цулко... если можно, сегодня?.. буду в два, -
опустил трубку.

Холин подъехал к пресс-центру на Зубовской площади, остановил
"фолксваген-пассат" на Кольце среди иномарок с желтыми, редко-красными
номерами. Прошел в стеклянные двери меж стен с надраенными медными
табличками и замер у второго остекления, сквозь которое виднелась конторка
и капитан милиции.
Из дверей вышел Седой:
- Вы Холин?
Эдгар Николаевич кивнул. Седой придержал Холина за локоть, на миг
замер рядом с капитаном милиции:
- Товарищ со мной, Борис Иваныч!
- Какие проблемы! - улыбнулся напоминающий американского киногероя
капитан Борис Иваныч и с благодарностью взял сигарету из пачки протянутой
Седым.
Разделись, поднялись по правой мраморной лестнице, у городского
телефона сгрудились трое или четверо иностранных корреспондентов с
кофрами, треногами и камерами с длиннофокусными объективами.
Поднялись по двум лестничным пролетам - Седой время от времени кивал
встречным - прошли бар-кишку, глянули на стойку с бутылками, сигаретами и
закусками.
Прошли в ресторан. К Седому подошла метрдотель, блондинка средних
лет, более напоминающая доктора филологии. Посадила у левой стены под
зеркалом в обрамлении зажженных миньонов.
Официант подскочил тут же. Седой, не обращаясь к меню, заказал:
- Соленые грибы... лобио... четыре порции пельменей... две рыбные
солянки и две вырезки с грибами.
Официант не шелохнулся. Седой обратился за советом к Холину:
- Водку или красное к мясу?
- Я на машине... лучше вино.
- Две бутылки "Каберне".
Официант исчез.
- Слушаю вас, - Седой разлил воду по фужерам.
Холин отхлебнул:
- Цулко полностью доверяет вам...
- Слушаю, - бесстрастно подстегнул Седой.
- К нам в Цюрих приезжал человек и...
- Я все знаю... что случилось, как и почему. У вас проблемы с женой?
Я тут кое-что придумал. - Седой с интересом взирал, как официант расставил
четыре стальные плошки с пельменями и разлил вино.
Выпили. Седой и Холин склонились к середине стола. Седой долго
говорил. Холин слушал. Оба время от времени прикладывались к бокалам.
В ресторанный зал входила разношерстная публика от нечесанных юнцов с
размалеванными девицами до вышколенных дипломатов.
Появился капитан Борис Иванович, протянул пачку сигарет Седому и
Холину. Холин отказался. Седой взял: капитан и Седой обменялись дружескими
улыбками.
В конце неспешной беседы Седой осведомился:
- Неплохо?
Холин сжал ножку бокала:
- Мне никогда б не пришло в голову...
- У каждого своя профессия! - рассмеялся Седой.
Холин сослался на занятость - попытался расплатиться, Седой пресек
попытки. Холин ушел. Седой продолжил трапезу. Несколько раз к нему за стол
присаживался капитан Борис Иванович, и оба заразительно смеялись.

В Париж летели втроем: Черкащенко, Марь Пална и Ребров. Самолет
взлетел, Мастодонт направился в туалет, Марь Пална, сидевшая в центре
между двумя мужчинами привычно не утерпела:
- Кто ж за тобой стоит, Ребров?
- Никто. - Ребров вспоминал приключения в сердце Азии и не верил.
- Так не бывает! - наставительно заключила Марь Пална. - Скрытник
великий!
Вернулся Мастодонт, тяжело опустился в авиационное кресло. Марь Пална
вмиг примолкла.
Сели у де Голя, быстро добрались до города на серостальном
"ситроене", присланном администрацией Евробанка. Разместились в отеле.
Мастодонт остался в номере отдыхать, Реброва и Марь Палну послали в
Евробанк готовить документы. Вез шофер-француз ни слова не понимающий
по-русски.
Ушлая Марь Пална, за возможность поерничать не пожалеющая родную
мать, нашептывала на ухо Реброву:
- Раньше большевички тащили младших братьев из Коминтерна на склады,
в запасники музеев, раздавали добро дворян, купцов - все что награбили...
это в двадцатых... крали у одних - плохих, и передавали другим - хорошим.
Антиквариат, бриллианты, николаевские десятки мешками... Эйфелева башня?!
- Марь Пална быстро утеряла интерес к символу галльской столицы. - После
войны насоздавали народных банков... открыли отделения совковые в
Швейцарии, ФРГ, Иране, Люксембурге, Австралии... Евробанк, между прочим,
основали русские эмигранты, жертвы красного террора... потом проморгали
или сознательно отдали своим мучителям. В Евробанке нашенском пасутся все
посольства соцдрузей, вся грибница Жорика Марше - куча организаций:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50