"Никогда, никогда не
принимай пилюли для эйзи!" Однако сейчас не было рядом маман, которая
сказала бы, какая это таблетка.
Ее не было, как и Валери. Как сиры Шварц. Как всех Исчезнувших. Маман
и Олли тоже пропали.
Может быть, следующей исчезну я. И найду их.
- Сира, - проговорил Сили. - Пожалуйста.
Она взяла таблетку с подноса. Положила в рот и запила водой.
- Спасибо? - сказал Сили. Он был настолько скользкий, как будто его
не было вовсе. Он унес стакан. Никто не замечал Сили.
Дядя Дэнис возвышался такой толстый, что кресло целиком осело под
ним. Руки он держал на коленях, на лице - печаль и озабоченность.
- Несколько дней тебе не обязательно ходить в игровую школу. Посиди
дома, пока не захочешь. Ты думаешь, что тебе никогда не полегчает. Я знаю.
Однако, легче станет. Уже завтра ты почувствуешь себя лучше. Ты будешь
скучать по маман. Конечно, будешь. Но пройдут дни, и тебе станет легче.
Она не хотела, чтобы становилось легче. Она не знала, кто заставляет
людей Исчезать. Но это делала всяко не маман. Они могли предложить ей, все
что хотели. Это не заставило бы ее поверить их словам.
Маман и Олли знали, что надвигается беда. Они были ужасно огорчены, и
скрывали это от нее. Возможно, они думали, что смогут справиться с бедой,
а оказалось, что не смогли. Она тоже чувствовала ее приближение, но не
осознанно.
Может быть, имелось особое место, куда уезжали люди. Может быть, это
- как умереть. Ты попадаешь в беду, и куда-то Исчезаешь, так что даже
маман не смогла такое предотвратить.
Так что ей было ясно, что она тоже не сможет ничего предотвратить.
Единственное, что ей оставалось, - это бороться и бороться, и попасть в
беду только тогда, когда никого из близких уже не останется. Может быть, в
этом была ее вина. Она всегда подозревала это. Но когда некому будет
Исчезать, ей предстоит выяснить, что же происходит.
Тогда, возможно, и ей удастся уехать.
Внезапно она поняла, что с ней происходит что-то неладное. Она не
чувствовала ни рук, ни ног, в животе горело.
Она попала в беду. Но Сили взял ее на руки, и вся комната отплыла и
превратилась сначала в коридор, а потом в спальню. Сили осторожно положил
ее на кровать, разул и прикрыл одеялом.
Плюшевый мишка сидел рядом с ней на покрывале. Она протянула руку и
коснулась его. Она уже не могла вспомнить, откуда взялся мишка. Он всегда
был у нее. Теперь он был здесь. Вот и все. Теперь только плюшевый мишка и
остался.

- Бедный ребенок! - сказал Джастин и налил себе еще вина. - Бедный
маленький ребенок, черт бы их побрал, не могли они, что ли, позволить ей
прийти в аэропорт?
Грант только покачал головой. И выпил из своего стакана. И сделал
легкое движение рукой, предупреждая о подслушивании.
Джастин потер глаза. Он никогда не забывал об этом, хотя иногда ему
было тяжело.
- Это не наша проблема! - сказал Грант. - Не твоя.
- Я знаю.
Эти слова для тех, кто подслушивает. Всегда было неясно, слушают ли
их. Они обдумывали возможности запутать службу безопасности, приходила
даже мысль придумать свой язык, совершенно отличающийся от любого другого,
с беспорядочной грамматикой. Но они опасались, такая мера только возбудит
дополнительное подозрение. Так что поступали просто - писали на табличке.
Джастин взял ее и нацарапал: "Иногда мне хочется удрать в Новгород и
устроиться на работу на фабрику. Мы разрабатываем ленты, чтобы создавать
нормальных людей. Мы вкладываем туда доверие и уверенность в себе, даем им
возможность любить друг друга. Но все разработчики - сумасшедшие."
Грант написал: "Я глубоко верю своим создателям и моему Инспектору. И
я нахожу в этом успокоение."
- Ты нездоров? - громко сказал Джастин.
Грант рассмеялся. А затем снова посерьезнел и наклонился, и тронул
колено Джастина; они оба сидели на диване по-турецки.
- Я не понимаю, добро и зло. Я так решил. Не дело эйзи бросаться
такими словами, имеющими вселенский смысл. Однако для меня ты
олицетворяешь все доброе.
Он был тронут. А проклятые видения по-прежнему беспокоили его. Даже
после всех этих прошедших лет, как старая, застарелая рана. С Грантом это
никогда не имело значения. Это в равной степени со всем остальным
придавало ему ощущение комфорта. Он положил свою руку на руку Гранта,
слегка придавив, потому что не мог ничего сказать.
- Я сказал только то, что сказал, - продолжал Грант. - У тебя тяжелое
положение. Ты приносишь столько добра, сколько можешь. Иногда даже слишком
много. Даже мне полагается отдых. А тебе - тем более.
- Что я могу поделать, если Янни загружает меня.
- Нет, - Грант тряхнул его колено. - Ты можешь сказать "нет". Ты
можешь бросить работу в какие-то часы. Не позволяй им давать тебе это
задание. Откажись, тебе это не нужно.
На Фаргоне имелся младенец, копия Бенджамина Рубина, жившего на
изолированной территории по другую сторону непроницаемой стены и
работавшего в лаборатории, построенной силами Резьюн.
В результате создавалось нечто ощутимое из-за чего могла суетиться
Оборона. А Джейн Страссен по прибытии обнаружит себя матерью другого
проектного ребенка в рамках того же проекта.
Он знал, они дали ему записи интервью Рубина. Они допустили его к
конструированию ленточных структур. Он знал, что его будут контролировать.
По крайней мере - эту работу.
- Начинают доверять, да? - Его голос прозвучал хрипло, выдавая
напряжение, которое он хотел скрыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139