- Когда мы доберемся до Киева... - начал Петр, как только они
отправились в путь. И он рассказал ему о слонах с ногами, обвитыми змеями,
и о сказочной птице Рух, которая несла огромные яйца при дворе индийского
короля.
- Это более похоже на правду, чем говорящий банник, - сказал Петр,
подмигивая ему, и тут же зацепился ногой за торчащий из земли корень и
едва не упал, резко наклонившись в сторону мальчика.
- Со мной все хорошо, - сказал он, весь побледневший и дрожащий. Но,
тем не менее, не разрешил Саше взглянуть на свою рану. - Оставь ее в
покое, - сказал он, отмахиваясь от него. - Оставь ее.
Но бледность с его лица не исчезала, и теперь, пока они шли, Петр
даже не пытался шутить или рассказывать свои обычные небылицы.

Постель, которую они приготовили на ночь, на этот раз состояла из
кучи полусгнивших листьев, которую они сложили около старого бревна. Даже
вечер был настолько холодным, что в сумеречном свете было заметно, как
дыхание превращалось в иней. Поэтому Саша и пытался извлечь огонь, из всех
сил натирая палкой кусок сухого дерева, которое использовал как трут. Но
он преуспел лишь в том, что разогрелся сам да истер все руки, но не
получил даже ни одного завитка дыма. Он подумал, что, возможно, ему
попалось слишком влажное дерево, даже среди того, что здесь можно было
считать сухим, а возможно, у него ничего не вышло и потому, что в глубине
собственного сердца он знал, что огонь был тем единственным заклинанием,
которого он боялся, что огонь убил его родителей, что огонь был его
проклятьем и его бедой, и что он страшно боялся его, несмотря на
безнадежное положение, в котором они сейчас находились.
- Жаль, но ничего не выходит, - сказал он, тяжело дыша, на что Петр
заметил:
- Остановись, малый. Ведь ты уже в кровь стер себе руки. Так ты все
равно ничего не получишь.
Но по крайней мере он разогрелся, и ему хотелось поделиться своим
теплом. Они укрылись кафтаном, и Петр предположил, что сегодняшняя ночь не
должна быть столь тяжелой, как предыдущая, а утром он будет чувствовать
себя еще лучше. Возможно, он пробормотал что-то еще, вроде того, что им
следует встать пораньше, когда кругом будет самый холод, и остаток ночи
повести в дороге, а отдыхать позже, когда будет совсем тепло.
Но перед рассветом было то самое время, когда Петр наконец засыпал, а
кроме того, дорога, по которой им предстояло идти, делала поворот, и Саше
показалось, что будет слишком глупо сбиться с пути, потеряв таким образом
последнюю надежду на спасенье.
Поэтому, на следующее утро, проснувшись с восходом солнца, они не
сказали друг другу ничего о том, что хотели отправиться в путь еще до
рассвета. Петр потратил еще долгое время в попытках подняться на ноги.
Когда ему наконец удалось это, и он встал, весь покрытый потом, то
отметил, что сегодняшнее утро было гораздо теплее, хотя Саша этого явно не
ощущал, наблюдая, как дыханье по-прежнему схватывается морозом, теперь уже
в отблесках рассвета, проникающих через толщу деревьев.
С возрастающей остротой Саша чувствовал, что их обстоятельства
подчинены какому-то несчастному року, когда Петр вновь начал повторять
свои несвязные рассказы о Киеве, о княжеском дворе, о слонах, сказочных
птицах и золоченых крышах, о том, как его отец однажды видел Великого
Князя, и как его дед водил караваны на Великий Восток. Но о матери Петр не
упомянул ни разу, и поэтому Саша наконец спросил его:
- А у тебя была тетка или кто-нибудь еще?
- Нет, - очень быстро и легко ответил Петр, и Саша почувствовал, что
он врет. - Они мне были просто не нужны: ведь отец выиграл меня в кости.
- Но такого не может быть.
- Ого, - рассмеялся Петр, но негромко, стараясь не дышать очень
глубоко. - Ты, я вижу, уже кое-что знаешь. Может быть, у тебя есть и
девица?
- Нет.
- Нет даже на примете?
- Нет. - Это приводило его в замешательство и заставляло говорить
какую-то глупость. - Вокруг нас было не так много людей. - Но в это вообще
нельзя было поверить, потому что вокруг "Петушка" было множество соседей.
- Во всяком случае, очень мало моего возраста, - добавил он.
- И совсем не было девиц?
- Нет.
- А то вот есть Маша, дочка дубильщика...
Саша чувствовал, что его лицо начинает гореть, и подумал, что Петр
Ильич и его друзья знают наперечет весь город.
- Или дочка пивовара, - сказал Петр, - Катя. Не знаешь ее? Та, что
всегда в веснушках?
- Нет, - ответил он с тоской.
- Никого?
- Нет, Петр Ильич.
- И нет ни одной знакомой ведьмочки или колдуньи?
- Нет, - сказал Саша, на этот раз очень резко. - Какая девушка
захочет разделить мою судьбу?
- А, - сказал Петр, неожиданно чуть хмурясь, словно все услышанное
было явной новостью для него. Он слегка подтолкнул Сашу локтем. - Но если
бы у тебя были бы деньги, ты мог бы иметь сколько угодно и проклятий, и
бородавок, все равно, любой папаша в Воджводе прямо вытолкал бы за тебя
свою дочь. И ни один из них не заметил бы ни одной бородавки.
Тепло от солнечных лучей начинало разогревать сашино лицо, и в
какой-то момент он был даже рад, что в лесу столько тени.
- Девицы же в Киеве, - начал было Петр и вдруг остановился, опершись
рукой о ствол дерева, и некоторое время не говорил ни слова, а Саша
беспомощно стоял рядом. - Черт возьми! - наконец сказал Петр, с трудом
переводя дыхание.
- Петр, позволь мне взглянуть на твой бок. Дай мне посмотреть, что я
могу сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165