Она раскинулась меж холмами, достигая самого моря и повсюду отбрасывая тень, от Керберна к северу. И тени коней шевелились в ней, посверкивали копья и доспехи.Он никогда не чувствовал себя таким уязвимым, как на этом холме, где расстояния не значили ничего, и он был так же видим для этой тьмы, как сам наблюдал ее. Камень жег ледяным холодом, и Аодан замер, задрожав. Любовь, долг и все остальное казались мелочью по сравнению с этой громадиной. Холмы лежали разбитые, выдав все тайны своих подножий, деревья были порублены, ни единой травинки не осталось стоять в этой тьме.— Нет, вперед, — повелел он Аодану, хотя многоликий страх, обуявший его, говорил ему другое. — Нас догоняют — вперед!«Ты погибнешь», — сомнения нахлынули на него.И внимание, которое он едва замечал на себе, вдруг превратилось в пристальный взор.«Вот, — промолвило что-то, — он здесь»; и холмы откликнулись эхом. Он содрогнулся, и кости его заныли, и он оглянулся в надежде на отступление, и Аодан начал разворачиваться.«Нет», — вскричал он тогда, и эльфийский скакун повернул на запад и продолжил свой путь в темнеющем ветре. Казалось, его плоть разрывают на клочья. И его окликали по имени то сзади, то спереди, но это имя было лишь частью его. Они набрасывались на него с оружием, но враги казались ему лишь тенями — железо приносило боль, но не могло ранить его. Дроу мучили его своей холодной силой: они называла Аодана и Арафель, и от каждого имени камень разгорался все жарче, пока не осталось лишь одно желание — выбросить его, чтобы обрести облегчение от боли.Но тогда зазвучал другой голос. Он не разобрал слов, но они напомнили ему о жизни.«Киран, — пел ветер, — Киран Калан, что ты здесь делаешь один?»И он мчался дальше. И вскоре издалека до него донеслись крики чаек.
— Это едет твой брат, — спокойно прошептал темный человек; и Донкад, скорее, тело, принадлежавшее Донкаду, оторвало взгляд от долины. Мало что сохранилось от этого имени и человека, но какие-то остатки вспомнили родство, и дрожь охватила плоть, в нем бродил еще страх, хотя он не помнил, перед чем, и зависть, и сожаление.«Она все еще ведет его, — промолвил Далъет. — И в иных мирах она делает многое. Но они бессильны против нас, король людей. Я имею в виду драконов. Идем, сразимся с ними».«Мой племянник, — вспомнил Донкад причину своего страха, поняв вдруг, что идут они не в том направлении, с которого начинали, и темный человек говорил ему совсем о другом, когда он впервые впустил его внутрь. — О боги, что ты наделал?»«О, мой сладкий, поздно вопрошать, не так ли? Ты должен встретиться с ним. Подумай, подумай, как назвать его — думай о нем и покажи мне это».Враг наступал. Войска двигались медленно, будучи слишком многочисленными и присутствуя не только в этом мире, но и в иных. Они разделялись на мелкие отряды, которые стремительно распространялись, как могут двигаться лишь существа, лишенные возможности пересекать границы миров: одни мчались на юг осаждать Дру в его крепости, другие во главе с Ан Бегом ринулись на Кер Велл — но их число было ничтожно по сравнению с тем, что оставалось. Они пересекли Керберн, и многие пошли на дно, быстро переместившись в темные владения Смерти, — но и это была лишь часть гигантского войска.Двое юношей взошли на холм рядом с Кер Донном — один был белокур, другой темноволос, а холм был полым внутри и сулил неведомое.«Теперь тебе нечего бояться, — промолвил голос. — Ты сам такой же Ши, как и он, ты стар как мир и страшнее самой Смерти».И братья обнялись за палаткой короля при Дун-на-Хейвине. Но теперь он сам был королем, а брат — там, за стройными рядами войск.«Ан Бег сослужил тебе добрую службу, — нашептывал темный Ши. — Кер Велл сам пришел к нам, нам не надо искать его. Они схоронились там, где люди никогда не нашли бы их, но мы найдем. Союзница твоего брата — ее зовут Арафель. Запомни ее имя. Она покровительствует этому прибежищу, но мы захватим его. И ей придется растаять».Видения Донкада померкли: на память ему пришли другие, темные силы, заточенные в холмах, — холодная и бессердечная ненависть эльфов, укрощенная чарами, ненависть к людям и ко всем их делам.И то, что было Донкадом, исчезло, затерялось до неузнаваемости и поблекло, и скакуны предстали перед ним в каком-то ином свете. Некоторые из приближенных попробовали бежать, но были убиты, и новые добровольцы не последовали их примеру. Многие из его людей хотели лишь одного — быть убийцами — мучить и не испытывать боли. Брендан был одним из них — сенешаль Донна, другой был Геннон, а третий — Вулф — новый господин Бана, убивший предыдущего. Они обрели спокойствие и холодную точность эльфов, они стали красивыми, но ни один человек не осмеливался взглянуть им в глаза.Далъет теперь открыто взирал на мир — он улыбался губами Донкада, а черная лошадь — фиатас с переменчивым обликом — неслась вперед, и ни один конь не мог с ней сравниться. Он обнажил свой отравленный меч.
— Я знаю, почему вы пришли, — сказал Барк — не знакомый, но так напоминавший им собственного Барка — когда они сели за его стол во дворе под деревом, — и я знаю на что вы надеетесь, госпожа. Ты спросишь меня — видел ли я его, и я скажу тебе — нет. И все это слишком просто. Я скажу тебе, чтобы ты не ходила туда, но ты не послушаешься меня. Ты просто не сможешь послушать. Удача с тобой. Она лежит на всем твоем доме. И против этого я бессилен. Я живу, как и вы. И более я ничего не скажу.— Загадки, — сказала их мать. Теперь она не могла повысить голос — он дрожал, и Мев сжала ей руки, уставившись на этого Барка, за чьим столом они были гостями.— Моя мать достойна большего, — промолвил Келли, который раньше вообще не открывал рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148