— Берегись, — прохныкал тоненький голосок с вершины холма справа от него. — Берегись, — то был Граги, сидевший на камне, среди моря бушующей травы. — О человек, в этих тучах не обычный дождь.— Что за дрянное создание, — пробормотал Кэвин.— Будь добр, — заметил ему Нэаль. — О Кэвин, говори лишь добрые слова.Но Граги уже исчез, и камень опустел. Банен тряхнула головой и принюхалась к ветру.— Стой, господин, она снесет двоих, — сказал Кэвин. — Садись со мной.— Нет, — ответил Нэаль. В последний раз он оглянулся, но между ним и остававшимися уже вздымался холм — он помахал рукой, но этого уже никто не видел. Отчаяние и одиночество охватили его, ветер швырнул в лицо ему пыль, и на мгновение ослепнув, он принялся тереть глаза, не останавливаясь. Прочистив их, он снова обернулся, прищуриваясь при порывах ветра.Изгороди, по крайней мере, еще виднелись, но и они уже тонули в волнах бушующей травы.— Кэвин, — промолвил Нэаль. — Изгородей не видно.Кэвин оглянулся, но не проронил ни слова. И снова Нэаль протер глаза, чувствуя в костях пронизывающий холод, так, словно ветер наконец-то пронял его. «Кэвин нашел дорогу назад, — подумалось ему, — Кэвин пришел, как арфист, даже не догадываясь, как это трудно, из-за того, что ему нужен был я». И вдруг его охватило нетерпение, тупое и слепое нетерпение вернуться к миру, увидеть Огана, Дру и всех других, кого он знал — кровавые имена кровавых лет, его лет с королем…В Кер Велл, домой, что бы от него там ни осталось…— Нэаль! — послышался с холма ломающийся голос, заглушаемый ветром. — Кэвин! Нэаль!— Скага, — догадался Нэаль, и сердце у него перевернулось. — Нет, Скага, нет!Но мальчик уже бежал к ним — мальчик? Нет, то был почти мужчина. Он сбежал с холма и догнал их — и ребра его ходили ходуном, так он запыхался.— Вернись, — сказал Нэаль, встряхнув его за плечи.— Я пойду с тобой, господин, — спокойно ответил Скага.И Нэаль обнял его, ибо больше ничего не оставалось делать. Кэвин слез с Банен и обнял его тоже.И дальше они пошли, спускаясь меж холмов, — Кэвин в основном верхом, а двое других вприпрыжку рядом.— Мы встретим их у реки, — сказал Кэвин. — Там. VII. Мера Женщины горевали в Кер Велле — то было тяжелое горе без смысла и надежды. Охотники вернулись вечером домой без добычи и без своего господина, исцарапанные, порванные и напуганные долгим блужданием в лесу. Теперь молчаливой смущенной толпой они сидели в зале, не поднимая глаз от стола и пили эль. Лишь один плакал, уронив голову на руки. Один-единственный.В своей комнате наверху сидела Мера, обняв малолетнего сына, склонившего свою темную головку к ней на колени — нет, он не спал, а лишь дремал от страха и усталости. Мера сидела молча и неподвижно, так что единственная служанка, оставленная ей, не осмеливалась ни шелохнуться, ни задать вопрос.— Они вернулись домой одни, — наконец промолвила Мера, когда мальчик заснул. Она взглянула на высокое узкое окно, за которым стояла ночь и все еще неистовствовал ураган. — И они не поднялись наверх. Значит, они еще не уверены, что он мертв, — она погладила головку сына и взглянула на юную Кали — служанку, которая делала вид, что шьет. В глазах ее застыл неистребимый страх. В ту ночь в Кер Велле не было иного закона кроме страха. Неестественный гром, рокотавший весь день, сотрясал и крушил древние камни. И наконец хлынул дождь — обычный проливной дождь. Кали взглянула вверх и испустила судорожный вздох, как будто долго удерживаемое дыхание вырвалось из ее губ, как и у всей природы, не дышавшей весь день. Мальчик приподнял голову.— Тихо, — сказала Мера. — Это всего лишь дождь.— Он не вернулся? — спросил мальчик.— Тихо, нет, не шуми. Хочешь, я возьму тебя на руки?Он потянулся к ней. Мера подняла его к себе на колени.Ему было уже пять лет, и обычно из гордости он не позволял брать себя на руки, но она обняла его и стала медленно укачивать.— Госпожа, — попросила Кали, — позволь мне.— Нет, — ответила Мера. И Кали осталась сидеть, она опустила голову и принялась распускать неровные стежки, сделанные дрожащей рукой во время раскатов грома. Дождь струился по стенам замка, шурша и барабаня, и деревья вздыхали на берегу Керберна. То и дело порывы ветра раздували шторы, колебля пламя лампад и свечей, но дитя продолжало спокойно спать. Снизу из зала донесся звон металла, но потом все снова стихло, оставив лишь шум дождя.— Они не идут, — повторила госпожа Мера тишайшим из голосов лишь для ушей Кали. — Но завтра, если он не вернется домой, они поднимутся сюда.— Госпожа, — прошептала Кали, — что нам делать?— Мужаться, как и прежде, — ответила госпожа Мера и посмотрела на своего спящего сына, разглаживая рукой черную шапку его волос. Он еще крепче сжал свой маленький кулачок на ее рукаве. Он никогда не отличался здоровьем, сын Эвальда, зато был быстр и догадлив. — Тихо, что мы можем сделать? Да и когда мы могли? Но если ты сможешь, ты должна будешь бежать с ним, понимаешь?— Да, — еле слышно промолвила Кали, и голубые глаза ее стали круглыми. — Я знаю. — Обе все понимали. И Мера нежно ласкала своего спящего сына, хорошо зная людей, сидящих внизу и не сомневаясь, что скоро в одном из них взыграет честолюбие: и тогда у мальчика не останется ни единой возможности остаться в живых, как и у всех других, в чьих жилах текла кровь Эвальда, и, возможно, это случится еще до наступления рассвета. Там был Бертрам и другие, подлые, кровожадные люди, кровожадные и дикие, как и их господин… и с каждым часом они хмелели все больше. Чаши внизу наполнялись снова и снова, и трусы восстанавливали храбрость, потерянную ими в лесу.Из далекой тьмы, под стенами послышался цокот копыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148