Арафель окружали совсем незнакомые лица. И большая их часть уже была отмечена временем.— Барк, — назвал Киран высокого, с проседью рыжеволосого воина. — Сын Скаги. И Донал, его двоюродный брат. Мои правая и левая рука, столь я ценю их. Ризи — сын Дру. Роан. Шихан, — последний был старик, старейший из всех них.— В тот день я ехал по полю вслед за моим господином Кираном, — трясущимися от напряжения губами промолвил этот бывалый воин. — Когда ты пришла… — и голос его увяз в прерывистых слезах, распространявших нечто, напоминавшее эльфийское тепло, и она невольно была тронута ими.— Да, — ласково откликнулась она, не помня этого человека и гадая, какое у него было тогда лицо. Эти перемены в людях вселяли в нее отчаяние. Она взглянула на детей, которых обнимала Бранвин, и прочла в них также перемены, происходящие с неумолимой скоростью.— Ты сядешь? — спросил ее Киран, возвращая к действительности, и она опустилась в приготовленное для нее кресло перед серебряными блюдами и гибельным пламенем.— Нам тоже можно сесть за стол? — взволнованно спросил Келли и, получив утвердительный кивок отца, зардевшись, обнял сестру и мать. И все пришло в движение: вносились лавы и новые блюда, и с облегчением и шумом все принялись рассаживаться по местам.Зазвучали первые робкие звуки арфы, чисто и нежно, и воцарилась тишина, умолкли даже дети. И арфист заиграл, заиграл для нее, песни веселые и светлые. А затем была трапеза. Мурна все взяла на себя, проявляя особое внимание к гостье — подносила Арафели вино и медовые лепешки и фрукты, когда та отказывалась от другой еды.Арафель не знала, сколь человеческими были эти подношения, но на вкус они были сладки, а вино, хоть и горчило, было приятно пить. Все ели в такой гробовой тишине, что стук чаши казался громом, а мышиные шажки Мурны гремели тяжелой поступью. Даже дети были серьезны и молчаливы, но глаза их впитывали все.— К чему такая тишина? — горестно воскликнул Киран.— Значит нам можно говорить? — вскричал Келли высоким чистым голосом, от которого у Арафели перехватило дух. Она рассмеялась, и смех ее подхватили сначала Мев, а затем и Донал.— Да, — промолвил Киран, — мы можем говорить.— Может, арфист споет нам песни, чтобы на душе у нас стало светло, — предложила Арафель.Это обрадовало арфиста, который снова взял арфу, и вскоре дети хлопали в ладоши, и домочадцы с трудом могли усидеть на местах; последним из всех засмеялся даже суровый рыжеволосый Барк. Песня напомнила старому Шихану сказку, которую он рассказал искусно и складно, и снова принесли вина, и Арафель, странно робея от быстротечности всего, поведала эльфийское предание и приуныла, когда ответом ей стали лишь молчаливые взоры.— Ах! — выдохнула Мурна, и все вздохнули, и Арафель увидела, что все довольны и даже более чем довольны, что глаза их искрятся, а арфист утирает слезы.— Расскажи еще, — попросила Мев.Бесценное настало время — время мира и покоя. Но юный голосок хотел его нарушить.— Нет, — сказала Арафель, внезапно ощутив прошедшие часы, увидев, как осели свечи в подсвечниках, услышав, как раскололось сгоревшее полено в очаге, заметив, как погас один из факелов, обрушившись на плиты пола целым звездопадом искр. — Нет, теперь мы должны заняться вашими делами. Может, ты мне расскажешь, — повернулась она к Кирану, — как шли у вас дела с тех пор, как я была здесь в последний раз.— О, хорошо, — откликнулся Киран. — Земля не подводила нас. И мои кони — моя конюшня процветает.— А мир? Мир есть у вас?И воины встрепенулись.— Король постановил быть миру, — сказал Киран. — И, как могу, я храню его.— Ах так, — промолвила она.— Наверное, детям пора в постель, — сказал Киран.— Нет, — ответила Арафель; и Мев и Келли, чьи глаза сразу потухли, снова расцвели и чуть не подскочили на своих местах. — Потерпи, — сказала Арафель Бранвин, чей взгляд блуждал от старого Шихана к замершей Мурне. Волосы той растрепались и прядями упали на худое лицо, раскрасневшееся от беготни туда и сюда. Она ни разу так и не присела. Сейчас она держала кувшин с вином и даже позабыла об этом, несмотря на его тяжесть. Все замерли: и Роан, поставленный на стражу к дверям, но позванный ею к столу за широкую улыбку, и Донал, светловолосый красавец, младше всех остальных, и темный Ризи с тихим и мудрым взглядом, и Барк, сын Скаги, столь похожий на своего отца.— Годы Шихана простираются далеко назад, — промолвила Арафель, — и в них своя слава; годы Мев и Келли тянутся дальше всех вперед, и как разбросает время этих людей, никому не дано знать, кроме меня. А потому к детям я обращаюсь так же, как к остальным. И пусть они услышат мой совет, ибо я не знаю, когда вернусь сюда в следующий раз.И тревога охватила всех, за исключением детей, и больше всех Кирана, но никто не проронил ни слова.— За все годы Кер Велла, — продолжила она, — лишь люди приходили в Элд, и никогда еще Ши не гостили у них. Но сегодня вы пробудили старые воспоминания. Вы напомнили мне о почти забытых мною временах. С вами благословение Ши: ваш шаг по палым листьям будет легок, и путь не будет плутать в лесу, и глаза ваши будут видеть истину, там где взор других замутнится, и так на все времена. Элд не будет таять для вас. Все, что увидите, будете видеть в истинном свете. Это мой дар. И еще один я дам Мев и Келли… Пойдите сюда, — промолвила она, заметив, что дети мнутся в нерешительности, и они извинились и подошли к ней во главу стола, глядя на нее такими огромными, как у оленят, глазами.— Вот, — сказала она и разжала ладонь, положив на стол что-то похожее на солнечных зайчиков, но свет поблек, и остались лежать два листа, скорее серебряных, чем зеленых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148