Но я не спешу забрать его. Его день еще впереди. И что будет тогда? Кто придет, как не Донкад? Убей его, госпожа; один удар эльфийского меча, и мир будет спасен.— Нет. Не спасен. Оставь меня. Ты надоела мне.— Ты устала от меня, своей посланницы. Девчонки, которую ты посылаешь охранять свои пределы — о, глупая госпожа, тебе бы раньше меня послушаться. Какой веселый гость пришел в Керберн! И я могу назвать тебе других, таящихся тут и там. Остановись, послушай! Этот твой человек — отдай мне его. Тебе не взять Донкада, у тебя руки коротки. Но я могу исправить все. Из страха перед этим Кираном король прислушивается к дурным советам, из страха перед тем, что он видел в тот день на поле, из-за помощи, которую ты оказала этому человеку. А ты не знаешь? Никого во всем королевстве король не боится так, как Кирана из Кер Велла, вместо того, чтобы бояться тех, кого следует.Неотступно госпожа Смерть стремилась к своей добыче. И снова Арафель остановилась и замерла в смертном Элде.— Ты что-то знаешь и скрываешь. Скажи и покончим с этим!— Да, я кое-что узнала, пока ты занималась другим: король не доверял старому господину Кер Велла из-за этого человека, и другие помогали разрастаться пропасти между ними, пока уже ничто не могло соединить ее края. Но больше всех Донкад из Донна, да, больше всех. Он что-то замышляет. Еще не знаю, что. Ты говоришь, что не можешь его тронуть. Но что-то из Элда поднялось к нему и теперь блуждает вокруг Кер Донна, то появляясь, то исчезая, и я ничего не могу уловить. А хотела бы.Арафель долго молчала, и камень горел холодным огнем у ее сердца.— С этого надо было начать. Это печальные вести.— Пойди туда. Если там Элд, то и ты там можешь быть. Разберись с этим. А мне отдай этого смутьяна из Кер Велла. Мы еще можем все повернуть вспять.— Нет, — сказала Арафель, сжимая в руке камень. — Нет. Не сомневаюсь, что того хотят твои собратья. Но я не приму твой совет, Охотница. Никогда.— Значит, боишься? — прошептала Смерть. — Или делаешь вид, что так мудра, что у тебя есть свои тайны. Скажи, что боишься, что не хочешь ничего менять. Но ради чего? Ради чего ты живешь? Ты говорила — чтобы хранить, чтобы препятствовать тому, чему сама виной, а теперь ты отступаешь, чтобы спасти лишь себя и свои деревья, и своего единственного любимца — но на сколько? И ради чего?— Не трать на меня свой яд. Передай своим братьям следующее: Элд изменился, и теперь ты сказала мне, почему. И поверь, леса мои шире, чем были прежде, во всех направлениях. И я проводила время не в снах, нет. Хотела бы, но не могла, иначе и мне было бы все известно. И помни: держись подальше от Кер Велла!— Эльфийское коварство! — взвыла Смерть и попыталась ухватить Арафель за рукав, но та уже ушла, растаяв. — Послушай! — закричала Смерть ей вслед. — Арафель!Но она была бессильна использовать это имя. Она ничего не могла поделать с Ши и, в гневе затрубив в свой рог, она собрала гончих на охоту.В Кер Велле говорили, что волки снова начали рыскать в холмах; и с лесистых вершин обрушилась буря, пустив грозовые тучи совсем не в том направлении — к востоку.Но кое-кто в Кер Велле знал, в чем тут дело.Арафель сжала камень обеими руками и закрыла глаза, и углубилась в себя, чтобы отыскать путь — так это стало не просто. Вернувшись в рощу серебристых деревьев, она вздохнула свободнее; но эльфийское солнце было закрыто тучами, и ей пришлось их разгонять, пока они не отошли к дальним пределам Аргиада в постоянно менявшуюся тень.— Финела! — хлопнула она в ладоши, и примчалась к ней кобылица, стряхивая молнии с гривы. Арафель вскочила на нее и промолвила, куда ехать, и Финела вздрогнула под ней.И хоть и неохотно, эльфийская лошадь пошла. И покинутый Аодан заржал ей вслед — печальный и одинокий звук в надвигавшемся мраке. IV. Сердце Кирана Калана Бранвин вышла за Кираном, осторожно скрипнув дверью и пропустив яркий луч света из зала на лестницу, где он сидел на ступенях, повесив голову и сжав руками колени, как сидел бы ребенок.— Мой господин, — робко сказала она. — Киран, любовь моя.Ее голос звучал так мягко и непривычно, что он вздрогнул, услышав его издалека, куда забрел и потерялся во мгле. Голос Бранвин тоже имел свою власть, совсем другую, и он должен был откликнуться и вернуться назад, когда она стояла так на коленях и с такой тревогой призывала его имя. Он растревожил ее, он не должен был ее волновать. Он ощущал тепло ее рук, прижимавших его ладони к нежным губам. Ее глаза пытливо всматривались в него, лицо наполовину было в тени, его тени, которую он отбрасывал из-за горевшего сзади факела. Это был его зал, его лестница, его трепещущий свет, и это слепящее марево шло из его трапезной, сиявшей огнями и пропитанной ароматами пищи. Оттуда доносились просящие голоса его детей: «Папа куда-то ушел? Что с ним? Отпусти меня, Барк!» и чей-то ответ: «Тихо! Успокойся, юный господин».— Киран, — промолвила Бранвин и, угадав, взглянула туда, где у него саднило — на горло. Она протянула руку и коснулась его, взяла камень своими пальцами, и Киран метнулся, охваченный одновременно ужасом, любовью и страхом. Он вскрикнул, или то была она, и рухнул в ее объятия, цепляясь за нее, как утопающий. Послышались звуки шагов и крик из трапезной, и свет затопил их обоих, хлынув через настежь распахнутые двери.— Господин, — зазвучал низкий голос Барка, — моя госпожа… — и маленькая тень метнулась вперед с высоким пронзительным криком. — Постойте, — промолвил Барк, но дети уже бросились к ним, и Киран ухватился одной рукой за Келли, другой — за Мев, и ощутил их любовь как глоток свежей воды, в то время как любовь Бранвин была вином: ее благоухала, их была чиста;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148