Внезапно он усомнился во всем, что делал, хоть до сих пор полагал мудрым… защищать Кер Велл.Он вспомнил брата Донкада и Лиэслин, залитый солнцем, когда они поднимались на соседний с ним холм, а потом — у Дун-на-Хейвина в сумерках — и тогда он понял, вдруг осознав все прошлое, что посылал он гонцов не к этому человеку. Что то будет не мальчик и не темнобородый юноша, как и сам он уже не тот, что был прежде. «Он поседел», — вздрогнув, подумал Киран, ставя ногу в стремя и вспрыгивая в седло. Он никогда не подсчитывал годы. «Он старше меня и темнее, значит, годы сказались на нем больше. Он верно стал совсем худым — он и прежде был сухопарым». Он попытался представить его себе, отгоняя тот старый образ, брата и товарища. И такое желание охватило его — быть там, куда ехал Донал. Светловолосый мальчик, которым он когда-то был, вскочил бы в седло и помчался, пренебрегая всеми опасностями. Когда-то он так мчался с посланием короля, когда расстался с братом и забрел в тот дремучий лес.«И так я мог бы вернуться к нему, — подумал он, вспоминая светлые времена. Он соскочил бы с коня у ворот. — Смотри, я вернулся домой!»Но теперь они были господами Кер Велла и Кер Донна, и их поступки должны были соответствовать их титулам и нести на себе весь груз усталости, лет и вражды.«Я волнуюсь за тебя» — вот что должен был сказать Донал от его имени Донкаду, но даже такое простое послание он не мог отправить. «Я прошу мира, — вместо этого униженно передал он, не заботясь о собственной гордости, — в нынешние времена молчание не принесет добра нам обоим».И все это, если Донкад соблаговолит выслушать.
Лиэслин чернел под звездами, и ничего не отражалось в его глади, даже мерцания. Он лежал мелкий и широкий, и тишину нарушали лишь лягушки, да шелест ветра в камышах.— Я думал он красивее, — сказал Бок, который был старше всех.— Болото, а не озеро, — заметил Донал, — так от него смердит, — он заметил его еще издали, а теперь, двигаясь вдоль полночного берега и вдыхая запах разложения, распростился с последними иллюзиями, что встретится с зеркалом холмов. Оно зияло как яма, темнее, чем камыши, и больше всего Донал боялся, что как бы оступившись, его лошадь не провалилась в него. Ночь была безлунной, и казалось, темное небо было к ним расположено до сих пор, скрывая их от Кер Дава, пока они ехали по дороге.Они дали отдых лошадям и молча двинулись дальше, предоставляя беседовать лягушкам и ночным птицам. Голоса далеко разносились вокруг, и, казалось, ночь прислушивается к ним.Донал знал, что господин Киран послал с ним добрых воинов: и впрямь они обескураживали его своим опытом, делая правильно то, о чем он лишь собирался сказать, и угадывая все заранее, прежде чем он успевал догадаться, ибо они были много старше его, а особенно Бок. «Послан, чтобы наблюдать за мной», — думал Донал, все больше ощущая, что они не нуждаются в нем, но никто и словом не обмолвился об этом. Поэтому он делал лишь краткие замечания и примечал каждое их движение, каждый поворот головы, которые будто говорили ему: «да, мальчик, да, а мы все ждали, когда ты скажешь это» или «нет, мальчик, мы бы не советовали».Он взирал на это путешествие с большей уверенностью утром при свете солнца, прощаясь с Кер Веллом и будучи еще далеко от болотистых смрадных берегов Лиэслина. Теперь он думал, что взял на себя слишком много. Он заметил это при прощании и во взгляде Барка — холодную оценку как на учениях.«Что ж, мальчик, попробуй, — не раз говорил ему Барк, — выиграй или проиграй, а если ты и впрямь величайший глупец в мире, пусть мир узнает об этом».Лягушки затихли от чавканья копыт. Что-то нырнуло со всплеском, и лошадям это не понравилось. Каким-то образом, не то из-за упрямства его лошади, не то из-за чего-то другого, все остановились, ибо он ехал впереди, хоть Бок и знал эту местность лучше, должен был знать, ибо Бок здесь уже бывал в отличие от него. И все же он возглавлял их и поэтому ехал впереди, напрягая зрение и все другие чувства и, вероятно, догадываясь, что им вовсе не следовало здесь ехать верхом, но идти, ведя лошадей за собой.Оно было древним, это место. О том говорили легенды, но и сам он ощущал своим нутром, что озеро это было не безопасным местом. Он вспомнил о водяных лошадях, о русалках и прочем: где же резвится фиатас. как не в Лиэслине среди камышей и мха. Здесь могут быть и водяные, и привидения, всплывающие с шорохом из болот с протянутыми руками.Что-то прошелестело мимо и нырнуло с громким всплеском. Его лошадь шарахнулась в сторону и приготовилась к прыжку; с остановившимся сердцем он пришпорил ее и попытался вздохнуть.— Только богам известно, что это было, — промолвил Бок.— Поедем, — ответил Донал. И холод пробежал у него по спине, нижняя челюсть тряслась. — Держитесь вместе. Здесь слишком топко, для того чтобы отбиваться в сторону.— Я слежу, — откликнулся сзади полушепотом Бром.— И подумать только, — сказал Бок, — что это называлось когда-то дорогой.— Озеро поднялось, — заметил Донал, — или я сбился с дороги, — он пристально всматривался во тьму, где громоздились холмы в еще большем мраке, чем тот, что окружал их. — Наверное, нам туда.— Дай бог, — пробормотал Бок.Близость холмов заставляла Донала подгонять лошадей, и он с трудом удерживал себя, чтобы не нарушать их медленный и терпеливый шаг. То и дело до них долетали всплески и фырканье кого-то, плававшего в воде.Все молчали. Копыта скользили и чавкали по грязи. Лошади храпели, все ближе подходя к раздвоенной скале, видневшейся перед ними. Почва становилась все более плотной, а шаги увереннее, и вот смутно во тьме возник межевой знак из наваленных камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148