- Вот именно! - победоносно воскликнула она. - Мои слова! От меня абсолютно все скрывают. Они какие-то уклончивые... Даже леди Крэйл говорит: "Наверно, что-нибудь украли. Иначе зачем ему скрываться?" А Нэдуэи просто молчат. Сколько раз я им повторяла: "Не щадите меня, я выдержу". В конце концов имею же я право узнать, обокрали меня или нет!
- Может быть, им будет легче, - сказал сыщик, - если вы сами подскажете, что у вас украли? Удивительно странное дело! Никак не могу выяснить, кто чего лишился. Допустим, было две кражи. Допустим, что их совершил один и тот же человек. Мы называем его грабителем, потому что он оставляет у потерпевших незнакомые им вещи. Ни одна из этих вещей, насколько мне известно, не принадлежит тем, кого он посетил, - вам, например.
- Откуда мне знать? - сказала леди и недоуменно повела рукой. - Никто мне не скажет. От меня все...
- Простите, - сказал мистер Прайс, на этот раз твердо. - Кому же знать, как не вам? Украли у вас что-нибудь?
Украли что-нибудь у вашей соседки?
- Разве она заметит? - с внезапной желчностью сказала миссис Маубри. При ее рассеянности...
- Та-ак... - задумчиво кивнул сыщик. - Леди Крэйл не способна заметить, обокрали ее или нет. Насколько я понял, вы тоже.
И раньше, чем до нее дошло, как ее оскорбили, прибавил:
- А мне говорили, что она умная женщина, общественный деятель и прочее.
- Ах, Господи, конечно, она умеет устраивать всякие митинги! поморщилась викторианка. - Возьмите, например, ее лигу "Долой табак" или эту дискуссию о том, что считать наркотиком, а что лекарством. Но у себя дома она абсолютно ничего не замечает.
- А мужа она замечает? - поинтересовался Прайс. - Кажется, в свое время он слыл интересным собеседником.
Говорят, он сильно пострадал на одном займе... Да и жене, конечно, не платят за борьбу с табаком. Следовательно, они люди бедные, хоть и древнего рода. Как же они не заметили, все ли у них цело?
Он помолчал, подумал и вдруг сказал резким, как выстрел, тоном:
- Что именно они нашли, когда взломщик исчез?
- Кажется, только сигары, - отвечала миссис Маубри. - Очень много сигар. Там была карточка Нэдуэя, вот мы и решили...
- Да, да, - сказал Прайс. - Что же этот вор еще украл у Нэдуэев? Надеюсь, вы понимаете, что я не смогу помочь вам, если мы оба не будем откровенны. Ваша племянница - секретарь мистера Нэдуэя-старшего. Смею предположить, что она пошла на это, потому что ей надо зарабатывать.
- Я была против, - сказала миссис Маубри. - Служить у таких людей! Но чего вы хотите? Эти социалисты нас абсолютно обобрали.
- Конечно, конечно, - согласился сыщик, рассеянно кивая, снова уставился в потолок, словно унесся мыслью за тысячи миль. Наконец он сказал: - Когда мы смотрим на картину, мы не думаем о конкретных, знакомых людях.
Попробуем и сейчас представить себе, что говорим о чужих.
Одна девушка выросла в роскоши и привыкла к красивым вещам. Потом ей пришлось жить скучно и просто - выхода у нее не было. Ей платит жалованье черствый старик, и ей не на что надеяться. А вот еще один сюжет. Светский человек привык жить широко, а живет более чем скромно. Он обеднел, да и жена-пуританка не терпит невинных радостей, особенно табака. Вам это ни о чем не говорит?
- Нет, - сказала миссис Маубри и встала, шурша платьем. - Все это в высшей степени странно. Не понимаю, что вы имеете в виду...
- Да, непрактичный этот вор... - сказал сыщик. - Если бы он знал, на что идет, он бы обронил два фермуара.
Миссис Мильтон-Маубри отряхнула со своих ног прах и пыль конторы и отправилась за утешением в другие места.
А мистер Прайс подошел к телефону, улыбаясь так, словно он скрывал улыбку от самого себя, позвонил другу в Скотланд-Ярд и долго, обстоятельно говорил с ним о карманных кражах, которые участились с недавних пор в беднейших кварталах Лондона. Как ни странно, повесив трубку, мистер Прайс записал новые сведения на том же листке, на котором он делал заметки во время беседы с миссис Маубри.
Потом он снова откинулся в кресле и уставился в потолок. В эти минуты он был похож на Наполеона. Что ни говори, Наполеон тоже был невысок, а в пожилые годы тучен; вполне можно допустить, что и Прайс стоил больше, чем казалось с виду.
Сыщик ждал еще одного посетителя. Оба посещения были тесно связаны, хотя миссис Маубри сильно бы удивилась, если бы встретила здесь хорошо знакомого ей младшего партнера фирмы "Нэдуэй и сын".
Дело в том, что Алан Нэдуэй не действовал больше тайно, как тать в нощи. Он намеренно выдал себя - еще откровенней, чем в тот раз, когда оставил карточку у Крэйлов. Если ему суждено попасть в тюрьму и в газеты, заявил преступник, он будет фигурировать там под собственным именем. В письме к брату он серьезно сообщал, что не видит в карманных кражах ничего дурного, но совесть (быть может, слишком чувствительная) не позволит ему обмануть доверчивого полисмена. Трижды пытался он назваться Ногглуопом, и всякий раз голос у него срывался от смущения.
Гром разразился дня через три после этого письма. Имя Нэдуэев замелькало в шапках всех вечерних газет, но контекст был совсем не тот, что обычно. Алан Нэдуэй, старший сын сэра Джекоба Нэдуэя (так звали к тому дню его отца), привлекался к суду по обвинению в воровстве, которым он прилежно и успешно занимался несколько недель.
Дело осложнялось тем, что вор цинично и безжалостно обирал бедняков, но выбрал к тому же тот самый квартал, где его брат, достопочтенный Норман Нэдуэй, подвизался с недавних пор в качестве приходского священника и неустанно творил добро, снискав заслуженную любовь прихожан.
- Просто не верится! - сокрушенно и веско сказал Джон Нэдуэй. Неужели человек способен на такую гнусность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49