Это,
как я уже сказал, -- верный признак человека, или настолько
слабого, что он не в состоянии одновременно удержать в сознании
более одного предмета, или настолько чем-то увлеченного, что
можно подумать, будто он целиком поглощен решением каких-то
очень больших и важных задач и все мысли его направлены на них.
У сэра Исаака Ньютона, м-ра Локка и, может быть, еще человек у
пяти-шести с самого сотворения мира было право на рассеянность,
проистекающую от крайней напряженности мысли, которой требовали
их занятия. Но если молодой человек, и к тому же бывающий в
свете, у которого нет таких отвлекающих от всего на свете дел,
будет проявлять в обществе подобного рода рассеянность и
считать себя вправе это делать, то это мнимое его право на
рассеянность, создающее ему исключительное положение в
обществе, обернется для него скорее всего тем, что он будет
просто-напросто из этого общества исключен. Сколь бы пустой и
легкомысленной ни была та или иная компания, коль скоро ты
находишься в ней, не показывай людям своим невниманием к ним,
что ты считаешь их пустыми; лучше будет, если ты настроишь себя
на их лад и в какой-то степени примиришься с их слабостями,
вместо того чтобы выказывать свое презрение к ним.
Презрение людям перенести всего тяжелее, и они очень
неохотно его. прощают. Им гораздо легче забыть любой
причиненный им вред, нежели просто обиду. Поэтому если тебе
больше хочется нравиться людям, нежели оскорблять их, хочется
возбуждать в них любовь, а не ненависть, будь к ним всегда
внимателен, памятуя, что у каждого человека есть свое маленькое
самолюбие и этим вниманием ты всегда ему льстишь. Недостаток же
внимания уязвляет его гордость и неминуемо вызывает в нем
возмущение или по меньшей мере недоброжелательство. Например, у
большинства людей (я бы даже сказал -- у всех без исключения)
есть свои слабости: к каким-то вещам они питают страсть, к
другим -- отвращение, поэтому, если бы ты вздумал смеяться над
человеком за то, что он терпеть не может кошек или сыр (чего, к
слову сказать, не выносят очень многие), или по
невнимательности своей, и небрежности допустил, что человек
этoт натолкнулся на нечто для него неприятное и что ты мог
предотвратить, он сочтет первое за обиду, а второе -- за
неуважение к себе и запомнит то и другое. Если же ты
постараешься добыть для него то, что он любит, и избавить его
от того, чего он не выносит, он почувствует, что ты во всяком
случае к нему внимателен; самолюбие его будет польщено, и этим
ты, может быть, больше приблизишь его к себе, чем какой-нибудь
более важной услугой. Что же касается женщин, то здесь
необходимо бывает оказывать и еще менее существенные знаки
внимания и следовать в этом обычаям света, как этого всегда
ждут от человека воспитанного.
Длинные письма, которые я так часто посылаю тебе,
нисколько не будучи уверен в том, что они возымеют свое
действие, напоминают мне листки бумаги, которые ты еще недавно,
-- а я когда-то давно. -- пускал на ниточке к поднявшимся в
воздух змеям. Мы звали их "курьерами"; иные из них ветер уносил
прочь, другие рвались об веревку, и только немногие подымались
вверх и прилеплялись к змею. Но сейчас, как и тогда, и буду
доволен, если даже немногие из моих "курьеров" смогут
прилепиться к тебе. Прощай.
XIV
Лондон, 2 декабря ст. ст. 1746 г.
Милый мой мальчик.
Новая должность, которую я занял, не позволяет мне писать
тебе ни так часто, ни так пространно, как я писал на прежней
службе, где я пользовался гораздо большим досугом и свободой.
Но ты не должен судить о моей любви к тебе по количеству писем,
и пусть их будет меньше, -- могу заверить тебя. это отнюдь не
значит, что любовь моя к тебе сколько-нибудь уменьшилась.
Только что получил твое письмо от 25 ноября н. ст., а с
предыдущей почтой -- еще и письмо от м-ра Харта; оба эти письма
меня очень порадовали: письмо м-ра Харта -- хорошим отзывом о
тебе, твое же -- точными сведениями по части интересующих меня
вопросов. Пожалуйста, продолжи свои сообщения о том, как
управляется страна, где ты сейчас живешь. Надеюсь, что до того,
как ты покинешь ее, ты досконально изучишь этот вопрос.
Холмистое расположение Лозанны представляет, по-видимому,
большие удобства при такой холодной погоде: постоянно то
взбираясь на гору, то спускаясь вниз, ты будешь согреваться и
этим убережешь себя от простуды.
Ты пишешь, что в городе есть хорошее общество. Принят ли
ты в нем? Завел ли новые знакомства и с кем? Назови хоть
несколько фамилий. Занимаешься ли немецким; учишься ли читать,
писать, разговаривать?
Вчера один из моих друзей показал мне письмо, полученное
им от месье Боша -- оно доставило мне огромное удовольствие
тем. что автор его с такой похвалой отзывается о тебе Среди
прочих лестных вещей, которые месье Боша говорит о тебе, он
упоминает о том, как ты был встревожен моей болезнью и сколько
выказал трогательной заботы обо мне. Я признателен тебе за нее,
хотя, вообще-то говоря, это твой долг. чувство благодарности
свойственно далеко не всем, и его никак нельзя назвать даже
распространенным Так как твоя любовь ко мне может проистекать
только от твоего жизненного опыта и от убеждения в том, что я
люблю тебя (ибо все разговоры о врожденной любви -- сущий
вздор), то взамен я хочу только одного и как рад того, что для
тебя всего важнее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20