.. не совсем. Недоразумения начались вскоре же после свадьбы.
Было такое несчастное стечение обстоятельств. Покойница однажды застала
мужа с одной дамой... Впрочем, она скоро простила ему.
- А что раньше было, измена мужа или появление идеи о смерти?
Следователь пристально поглядел на доктора, как бы желая разгадать, зачем
он задает такой вопрос.
- Позвольте, - ответил он не сразу. - Позвольте, дайте припомнить. -
Следователь снял шляпу и потер себе лоб. - Да, да... она стала говорить о
смерти именно вскорости после того случая. Да, да.
- Ну, вот видите ли... По всей вероятности, она тогда же решила
отравиться, но так как ей, вероятно, вместе с собой не хотелось убивать и
ребенка, то она отложила самоубийство до родов.
- Едва ли, едва ли... Это невозможно. Она тогда же простила.
- Скоро простила, значит, думала что-нибудь недоброе. Молодые жены
прощают не скоро. Следователь насильно улыбнулся и, чтобы скрыть свое
слишком заметное волнение, стал закуривать папиросу.
- Едва ли, едва ли... - продолжал он. - Мне и в голову не приходила
мысль о такой возможности... Да и к тому же... он не так уж виноват, как
кажется... Изменил как-то странно, сам того не желая: пришел домой ночью
навеселе, хочется приласкать кого-нибудь, а жена в интересном положении...
а тут, черт ее побери, навстречу попадается дама, приехавшая погостить на
три дня, бабенка пустая, глупая, некрасивая. Это даже и изменой считать
нельзя. Жена и сама так взглянула на это и скоро... простила; потом об
этом и разговора не было...
- Люди без причины не умирают, - сказал доктор.
- Это так, конечно, но все-таки... не могу допустить, чтобы она
отравилась. Но странно, как это до сих пор мне в голову не приходило о
возможности такой смерти!.. И никто не думал об этом! Все были удивлены,
что ее предсказание сбылось, и мысль о возможности... такой смерти была
далекой... Да и не может быть, чтоб она отравилась! Нет! Следователь
задумался. Мысль о странно умершей женщине не оставляла его и во время
вскрытия. Записывая то, что диктовал доктор, он мрачно двигал бровями и
тер себе лоб.
- А разве есть такие яды, которые убивают в четверть часа,
мало-помалу и без всякой боли? - спросил он доктора, когда тот вскрывал
череп.
- Да, есть. Морфий, например.
- Гм... Странно... Помню, она держала у себя что-то подобное... Но
едва ли! На обратном пути следователь имел утомленный вид, нервно
покусывал усы и говорил неохотно.
- Давайте немного пешком пройдемся, - попросил он доктора. - Надоело
сидеть. Пройдя шагов сто, следователь, как показалось доктору, совсем
ослабел, как будто взбирался на высокую гору. Он остановился и, глядя на
доктора странными, точно пьяными глазами, сказал:
- Боже мой, если ваше предположение справедливо, то ведь это... это
жестоко, бесчеловечно! Отравила себя, чтобы казнить другого! Да разве грех
так велик! Ах, боже мой! И к чему вы мне подарили эту проклятую мысль,
доктор!
Следователь в отчаянии схватил себя за голову и продолжал:
- Это я рассказывал вам про свою жену, про себя. О, боже мой! Ну, я
виноват, я оскорбил, но неужели умереть легче, чем простить! Вот уж именно
бабья логика, жестокая, немилосердная логика. О, она и тогда, при жизни,
была жестокой! Теперь я припоминаю! Теперь для меня все ясно!
Следователь говорил и - то пожимал плечами, то хватал себя за голову.
Он то садился в экипаж, то шел пешком. Новая мысль, сообщенная ему
доктором, казалось, ошеломила его, отравила; он растерялся, ослабел душой
и телом, и когда вернулись в город, простился с доктором, отказавшись от
обеда, хотя накануне дал слово доктору пообедать с ним вместе.

1 2