Тогда Смел начал, сочтя
момент подходящим:
- Долгих лет! Мы вот спросить хотели...
Но Мусорщик перебил:
- Кому не надо - не спрашивает, а кто спрашивает - тому надо.
- Хо! Конечно, нам надо, - удивился странному повороту Смел, но
старик опять не дал продолжить, заключив мысль просто и понятно:
- А кому надо - тот платит. Верно я говорю, Заглот? - обратился он к
ослу. Тот скосил глаз, повернул к хозяину ухо и стукнул копытом. - То-то
же, - ухмыльнулся Мусорщик.
- Ай, заплатим, - Смел поскреб в затылке. - А сколько?
- На сколько спросишь...
Смел оглянулся на Последыша. Тот, поймав его взгляд, чуть заметно
кивнул и крепче сжал разбитые губы. Тогда Смел сказал:
- Мы хотим узнать кое-что про фельдмаршала Лабаста...
Мусорщик впервые взглянул заинтересованно, с вопросом в глазах.
- Про шапку и три головы, - уточнил Смел.
Старик отвернулся, почесал ухо и сказал невнятно:
- С горы далеко видать, да самой горы не видно... А снизу она как
есть видна. - Зато закончил яснее ясного: - Пять монет, - и, не дожидаясь
ответа, залез в телегу: - Пошел, Заглот!
Мусорщик даже не оглянулся, будто тут же забыл, о чем его спросили и
что он ответил. Последыш растерянно поглядел на Смела. Смел плюнул и пошел
вслед за телегой.
Так и пришли в маленький дворик с хилой оградой, прилепившийся у
обочины дороги. Старик привязал осла к колышку, кинул ему охапку сена и
скрылся в темной хибарке, слепленной пополам из веток и глины, как
ласточкино гнездо. Гостям, про которых он так и не вспомнил, пришлось
войти без приглашения. Тут Смел не выдержал:
- Дед, - обратился он к Мусорщику, который сосредоточенно разводил в
очаге огонь, - ты бы хоть спросил - согласны мы, не согласны...
- А что спрашивать? Согласны - придете, нет - своей дорогой пойдете,
- проворчал Мусорщик.
Он поставил на печурку черный котелок, присел на чурбак, предупредил:
деньги вперед. Смел отсчитал ему пять монет, и Мусорщик начал рассказ,
сопровождая его странными изречениями и помешивая варево в котелке грубо
обструганной ложкой.

РАССКАЗ МУСОРЩИКА
Так, значит... Дождик в небо полетел - баба девкою проснулась.
Рассказывал мне про Лабаста один бедолага, когда мы с Мокрохлюпом
заспорили. Ну вот, пока Мокрохлюп на снежку отлеживался, он мне и
рассказал. Да я и сам кое-что слышал... Только он подробнее, бедолага
этот. Он из стеклодувов был, легкие слабые, - помирал, значит.
Ты, говорит, Шатун, не прав... Знал, что я его бить не стану. Лабаст,
говорит, точно был в стеклодувах - только недолго, недели три. Могу даже
сказать, говорит, у кого он учился - у Браваста, вот у кого. Это потом уже
Браваст в канцелярию ушел.
Потом рассказывает, что Лабаст этот у кого только ни околачивался - у
медников, у оружейников. Да только бестолку, руки не оттуда росли. И так
пока не оказался у Комка Глины. Стой, - говорю, - врешь. Пока все
правильно, а Комка я сам знал. Он к тому времени уже помер. Нет, говорит,
не помер. Ты вспомни, мол, доминат на осенние свадьбы угощение обещал
всему городу - задабривал. Стал я вспоминать - верно, было такое. Ждали -
брагу выкатят, баранину в яблоках... Выкатили нам моргалки на лоб.
А бедолага толкует - с баранины этой все и началось. Вроде медники
котлы под нее лить отказались - нет такой глины, говорят, чтобы форма
выдержала. Котлы-то огромные. Дошло дело до Комка Глины. А он первейший
мастер был. Найду, говорит, то, что нужно. Засобирался вверх по реке...
да... вверх по реке - вниз по жизни.
И будто бы думал Глина взять с собой только старшего подмастерья. А
Лабаст набился - вам-де тяжело вдвоем будет. Ну и взял его Глина с собой.
Перевез бык медведя. Через несколько дней вернулся Лабаст - один. Сказал,
что Комка с подмастерьем обвалом на берегу задавило.
В общем, ненамного я ошибся. Насчет Комка.
Как вернулся Лабаст - опять пошел к оружейнику. Тот чудак был...
забыл, как его звали... потешными огнями все баловался... Ну, ладно.
Натолчет серы с углем, а потом порошочки разные добавляет, чтоб дымы
разноцветные. Добаловался: взорвался однажды так, что собирать нечего
было. Лабаст первым на пожар прибежал, шкатулку из дома успел вытащить -
как для бумаг, вроде. Шибче всех, говорят, убивался. Да... Спрашивала
цапля лягушку - не больно ли, голубушка?
Ну, потом известно, - эльмараны явились. Тогда Лабаст и пошел к
доминату. О чем говорили - не знаю, да только вскоре под начало Лабасту
дали лучших мастеров, каких потребовал. Работали без малого год днем и
ночью, но когда эльмараны на город пошли, их пушка встретила. Так и стал
Лабаст начальником...
А из мастеров, что под его началом работали, двое со мной на
Серебряном плато догнивали. Они говорили, что иных и вовсе казнили. Может,
и так. Времена смутные были. Птенец гадал в скорлупке - выходить, или
остеречься.
Потом эти двое померли, - один поморозился, другого стражники
затоптали, стеклодув кровью из легких изошел. А я, значит, остался.

Мусорщик замолчал и полез ложкой в котелок - попробовать, согрелось
ли варево. Смел стоял, не поняв сразу, что рассказ уже закончен, но
почувствовал, как Последыш тянет его за рукав к выходу. Вышли без слов, не
прощаясь.
На улице было почти темно, только над лесом еще угадывался краешек
отхлынувшего света. Они торопливо зашагали вниз, к городу, чтобы успеть до
темна миновать ворота. Ноги сами несли под горку, и до стены оставалось
уже недалеко, когда Смел заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87