Хеллмэн споткнулся о плетеную корзину, упал, поднялся на ноги, опять упал. Он напряг силы до предела и исчерпал этот предел. Но ведь Каскер — его друг.К тому же без пилота Хеллмэн навеки застрянет на этой планете. Хеллмэн пересек еще две комнаты — ноги у него подгибались — и рухнул у порога третьей.— Это ты, Хеллмэн? — услышал он голос Каскера из-за двери.— Ты цел? — прохрипел Хеллмэн.— Мне тут не очень-то просторно, — ответил Каскер, — но Шпаклевка перестала расти. Хеллмэн, выведи меня отсюда!Хеллмэн лежал на полу, часто и тяжело дыша. — Минуточку, — сказал он.— Еще чего, минуточку! — прокричал Каскер. — Выведи меня. Я нашел воду!— Что? Как?— Выведи меня отсюда!Хеллмэн попытался встать, но его ноги окончательно вышли из повиновения.— Что случилось? — спросил он.— Когда шар стал заполнять комнату, я решил завести Супертранспорт, изготовленный по особому заказу. Думал, вдруг он пробьет дверь и вытащит меня отсюда. Вот я и залил его высокоусиляющим горючим «Интегор».— И что же? — поторопил Хеллмэн, упорно пытаясь встать на ноги.— Супертранспорт — это животное, Хеллмэн! А горючее «Интергор» — вода! Теперь вытаскивай меня отсюда!Хеллмэн со вздохом удовлетворения улегся на полу поудобнее. Будь у него побольше времени, он бы и сам, чисто логическим путем, обо всем догадался. Теперь-то все кристально ясно. Машина, наиболее пригодная для лазанья по отвесным, острым как бритва горам, — это животное, вероятно, наделенное втяжными присосками. В промежутках между рейсами она впадет в спячку; а если уж оно пьет воду, то и пища его пригодна для человека. Конечно, о былых обитателях планеты по-прежнему ничего не известно, но, без сомнения...— Прожги дверь! — крикнул Каскер, и голос его сорвался.Хеллмэн размышлял об иронии вещей. Если то, что другому мясо (и то, что другому яд), для тебя яд, попробуй съесть что-нибудь еще. До смешного просто.Но одна мелочь по-прежнему не давала ему покоя.— Как ты узнал, что это животное земного типа? — спросил он.— По дыханию, дурень! Оно вдыхает и выдыхает воздух, и при этом запах такой, словно оно наелось луку!За дверью послышался грохот падающих жестянок и бьющихся бутылок.— Да поторопись же!— А что там такое? — спросил Хеллмэн, поднимаясь на ноги и прилаживая лучемет.— Да Супертранспорт! Он прижал меня к стенке за грудой ящиков. Хеллмэн, по-моему, ему кажется, что я съедобен! ТЕЛО Открыв глаза, профессор Мейер увидел беспокойно склонившихся над ним трех молодых хирургов. Внезапно ему пришло в голову, что они действительно должны быть очень молоды, чтобы решиться, на что решились; молоды и Дерзки, не обременены закостенелыми штампами и мыслями; с железной выдержкой, железным самообладанием.Его так поразило это откровение, что лишь через несколько секунд он понял, что операция прошла успешно.— Как вы себя чувствуете, сэр?— Все хорошо?— Вы в состоянии говорить, сэр? Если нет, качните головой. Или мигните.Они жадно смотрели.Профессор Мейер сглотнул, привыкая к новому небу, языку и горлу. Наконец он произнес очень сипло:— Мне кажется... Мне кажется...— Ура! — закричал Кассиди. — Фельдман, вставай!Фельдман соскочил с кушетки и бросился за очками.— Он уже пришел в себя? Разговаривает?— Да, он разговаривает! Фредди, мы победили!Фельдман нашел свои очки и кинулся к операционному столу.— Можете сказать еще что-нибудь, сэр? Все, что угодно.— Я...Я...— О боже, — выдохнул Фельдман. — Кажется, я сойду с ума.Трое разразились нервным смехом. Они окружили Фельдмана и стали хлопать его по спине. Фельдман тоже засмеялся, но затем зашелся кашлем.— Где Кент? — крикнул Кассиди. — Он удерживал осциллограф на одной линии в течении десяти часов.— Отличная работа, черт побери! Где же он?— Ушел за сэндвичами, — ответил Люпович. — Да вот он.— Кент, все в порядке!На пороге появился Кент с двумя бумажными пакетами и половиной бутерброда во рту. Он судорожно сглотнул.— Заговорил?! Что он сказал?Раздался шум, и в дверь ввалилась толпа людей.— Уберите их! — закричал Фельдман. — Где этот полицейский? Сейчас никаких интервью!Полицейский выбрался из толпы и загородил вход.— Вы слышали, что говорят врачи, ребята?— Нечестно, это же сенсация!— Его первые слова?— Что он сказал?— Он действительно превратился в собаку?— Какой породы?— Он может вилять хвостом?— Он сказал, что чувствует себя отлично, — объявил полицейский, загораживая дверь.— Идем, идем, ребята.Под его растопыренными руками прошмыгнул фотограф. Он взглянул на операционный стол и пробормотал:— Боже мой!Кент закрыл рукой объектив, и в этот миг сработала вспышка.— Какого черта?! — взревел репортер.— Вы счастливейший обладатель снимка моей ладони, — саркастически произнес Кент. — Увеличьте его и повесьте в музее современных искусств. А теперь убирайтесь, пока я не сломал вам шею.— Идем, ребята, — строго повторил полицейский, выталкивая газетчиков. На пороге он обернулся и посмотрел на профессора Мейера.— Просто не могу поверить! — прошептал он и закрыл за собой дверь.— Мы кое-что заслужили! — воскликнул Кассиди.— Да, это надо отметить!Профессор Мейер улыбнулся — внутренне, конечно, так как лицевая экспрессия была ограничена. Подошел Фельдман.— Как вы себя чувствуете, сэр?— Превосходно, — осторожно произнес Мейер. — Немного не по себе, пожалуй...— Но вы не сожалеете? — перебил Фельдман.— Еще не знаю, — сказал Мейер. — Я был против из принципа. Незаменимых людей нет.— Есть. Вы. — Фельдман говорил с горячей убежденностью.— Я слушал ваши лекции. О, я не претендую на понимание и десятой части, математическая символика для меня только хобби. Но ваши знаменитые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38