(Он подробно изучал биографии Наполеона и Бисмарка, и однажды я услышал от него замечание, сделанное в узком кругу: «История могла бы развиваться совершенно иначе, если бы Фридрих Великий женился на Марии Терезии».)
В бога как такового он не верил, веря только в кровную связь поколений и отрицая дальнейшую жизнь после смерти. Часто он цитировал Эдду: «Все пройдет, ничего не останется, кроме смерти и славы деяний». Важной чертой в характере Гитлера была его способность к внушению, которая позволила ему в течение двенадцати лет быть повелителем восьмидесятимиллионного народа. И он умел пользоваться этой способностью — она проявилась не только в том, что он имел обыкновение подчинять и делать себе послушными многих из своего окружения, он использовал ее очень охотно для того, чтобы создать у своих собеседников впечатление о себе, как о человеке, обладающем незаурядным интеллектом и глубокими знаниями. Это впечатление он стремился усилить благодаря умению дискутировать. Это удавалось ему мастерски. В споре он умел переубедить даже опытных специалистов. Контраргументы приходили им в голову в большинстве случаев только после того, как за ними захлопывалась дверь рейхсканцелярии и когда они, по здравом размышлении, обнаруживали, насколько неубедительными были доводы Гитлера. Его пристрастие к древней германской истории, изучение источников нордической культуры и прежде всего арийских народов явились той основой, на которой в значительной мере строилась его расовая теория о превосходстве германских народов и на которую опиралось его неприятие смешанных рас. На этой же основе выросла и его первоначальная концепция единения с Англией, «братским германским народом». Это единение предполагалось осуществить всеобъемлюще, слить воедино биологический и политический потенциалы обоих народов и противопоставить их величайшему врагу Запада, «коммунистическому недочеловечеству». При этом он был твердо убежден, что Сталин с 1924 года, в соответствии с гигантской тайной программой осуществляет систематическое расовое смешение народов Советского Союза, стремясь к преобладанию монголоидных элементов. Многочисленные разведывательные сообщения о действительном положении дел в России не могли заставить его отказаться от этой навязчивой идеи.
О ненависти Гитлера к евреям я говорил в начале 30-х годов с одним из своих старших коллег, врачом д-ром Г. в Мюнхене. Из этой беседы я вынес первое представление о том, как далеко зашел фанатизм Гитлера в этой области уже тогда. Д-р Г. был приверженцем так называемого «астрологического маятника», искусства, которое, якобы, позволяло ему без труда выявлять среди прочих людей евреев и полукровок. Гитлер, по его словам, много раз поручал ему такие задания.
Еще одним человеком, утвердившим Гитлера в его антисемитских взглядах, был австрийский инженер Пляйшингер. От него Гитлер перенял так часто цитировавшееся впоследствии выражение: «Евреи — это опаснейшие микробы разложения; они способны только к аналитическому, а не синтетическому мышлению». Пляйшингер подал Гитлеру идею внутренней организации партии на основе иерархической системы католической церкви. Он был также автором известных идей о «политике большого пространства». Кроме того, он снабжал Гитлера работами по военному искусству, из которых тот почерпнул свои познания о массовых и народных армиях, о значении в будущем специальных соединений, о летчиках-камикадзе и т.п. Однажды я был свидетелем разговора, когда Гитлер заявил, что в 2000-м году вообще не будет пехотных подразделений, а только одноместные танки. Эти танки, говорил Гитлер, будут работать не на жидком топливе, будут оснащены новым наступательным оружием и в радиусе до двух тысяч километров не будут нуждаться в снабжении.
Убеждение Гитлера в своем мессианстве с годами настолько усиливалось, что все больше и больше приобретало все признаки болезненной одержимости. После смерти Гейдриха мне предоставилась возможность ознакомиться с некоторыми заключениями личных врачей Гитлера — Морелля, Брандта и Штумпфэггера, а также побеседовать с профессором де Кринисом о все более тяжелом состоянии нервной системы Гитлера. С 1943 года (после Сталинграда и поражения в Северной Африке) в результате нервного переутомления и перенапряжения все более заметными стали признаки болезни Паркинсона, приведшей его к нервному параличу. В этот период стремление Гитлера к уничтожению евреев возросло еще больше. Чаще, чем когда-либо, он разражался ругательствами в адрес «международного еврейства», в котором он видел главного виновника военных поражений. С этой точки зрения он отнесся и к конференции в Касабланке, на которой Черчилль и Рузвельт выдвинули требование безоговорочной капитуляции Германии — они были для него не чем иным, как «орудием евреев».
По мере обострения возбудимости Гитлера, росло количество бесчисленных приказов и указаний, которыми он засыпал всех своих сотрудников, руководителей ведомств и чиновников. При этом редко бывало так, чтобы один и тот же приказ не был отдан одновременно двум лицам или двум учреждениям одновременно. Такое дублирование он называл «естественной конкуренцией в работе», «способом повышения производительности труда» и тому подобными терминами. Как-то он сказал: «Надо, чтобы люди суетились, ведь от трения возникает теплота, а теплота рождает энергию».
Когда я снова через длительное время в середине 1944 года увидел Гитлера — я тогда с Гиммлером докладывал в штаб-квартире фюрера —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170