Не имея собственного дома, переезжая из города в город, перебираясь из дома в дом, он частенько ночевал в комнатах, которые ему не принадлежали.
Он не солгал миссис Роуленд. Он действительно жил едва ли не во всех европейских столицах и побывал на самых лучших курортах Европы. Просто маркиз умолчал о причине своих странствий. Все дело в том, что его родители обращались с деньгами чрезвычайно беспечно, поэтому постоянное жилище было им не по карману.
Их переезды из города в город и с курорта на курорт не совпадали с сезонной миграцией состоятельных людей. Например, летом, когда все устремлялись в Биарриц и Экс-ле-Бен, они обосновывались на вилле какого-нибудь родственника в Ницце. Иногда задерживались где-нибудь, если пустовал дом друзей или родственников, отправившихся в путешествие. Но средств постоянно не хватало, уже в тринадцать лет Камден взял на себя ведение домашнего хозяйства. К тому времени он научился договариваться с кредиторами, задабривать слуг и быстро выучивать новые языки, чтобы торговаться с местными лавочниками. Он не имел ничего против бедности, но ему претило лгать, лицемерить и изворачиваться – и все только для того, чтобы его родители могли и дальше преспокойно закрывать глаза на плачевное состояние своих финансов.
Рядом с Теодорой он отдыхал душой. Они познакомились в Санкт-Петербурге, где их матери в складчину держали тройку. Ей тогда было пятнадцать, ему – шестнадцать. Она тоже была бедна и тоже постоянно переезжала с места на место. Они сразу же понравились друг другу, потому что понимали друг друга без слов.
Но не мысли о Теодоре лишали его сейчас сна, а мисс Роуленд. Еще до их случайной встречи Тремейн более или менее ожидал, что она предложит объединить его будущий титул и свое состояние. Он также ожидал, что будет кусать локти, отвергая богатство, о котором мечтал всю свою жизнь.
Вот только сама мисс Роуленд оказалась для него полнейшей неожиданностью – бессердечная, ожесточенная, не по годам циничная. Но беспощаднее всего она поступала с самой собой, упорно настаивая, что предел ее мечтаний – оглушить герцога его собственным гроссбухом и отвести к алтарю.
Однако за обедом на лице этой хладнокровной и расчетливой особы явственно проступали горечь и разочарование. Было очевидно, что он, Камден, понравился ей, понравился настолько, что она не просто расстроилась из-за его отказа, а впала в самое настоящее уныние.
Удивительно, но Камдену она тоже понравилась. Ее откровенность – она называла вещи своими именами – была словно глоток свежего воздуха после туманных намеков и недомолвок, которые всю жизнь сопровождали его отношения с людьми вне семейного круга. И все-таки отнюдь не это качество произвело наибольшее впечатление на Камдена. Он не мог уснуть, он ворочался с боку на бок, потому что его поразила ее необычайная чувственность.
Ей хотелось прикоснуться к нему – это желание весь вечер отражалось в каждом ее взгляде – и в прямом, и в брошенном украдкой. «Как только мы скрепим брак, можете вообще уйти и не возвращаться, пока вам не понадобится наследник». Кажется, именно так она сказала. Возможно, она все-таки девственница, однако чистой и непорочной ее никак не назовешь. Мисс Роуленд прекрасно разбиралась в этих делах.
Но мисс Роуленд пока еще не догадывалась, что при своей душевной прямоте в постели она будет подобна стихии. Ни один мужчина не сможет просто скатиться с нее и уйти. Даже выжатый как лимон, мужчина в первую очередь позаботится о том, чтобы снова затащить ее в постель.
В конце концов, Камден все же забылся беспокойным сном, но почти тотчас же проснулся. В силу многолетней привычки он оставил ставни открытыми, чтобы выглянуть поутру в окно и сообразить, в какой город его занесло на этот раз. Снегопад прекратился, и теперь в окно ярко светила луна, отбрасывавшая до самой двери узкую полоску серебристого света. У порога же, прислонившись спиной к дверному косяку, стояла женщина в длинной ночной рубашке. Камден не видел ее лица, но почему-то сразу же понял, что это – мисс Роуленд, девица на редкость решительная, так что ей никак не подходило детское имечко Джиджи.
Хотя дому Роулендов было далеко до огромного особняка в «Двенадцати колоннах», в нем все же насчитывалось с полсотни комнат. Все хозяйские покои размещались в одном крыле, а спальня, которую отвели Камдену, находилась в противоположном. Значит, юная мисс не просто перепутала комнаты. Было совершенно очевидно: она пришла именно туда, куда хотела прийти.
А ведь он спал в чем мать родила. Ночная рубашка покойного мистера Роуленда, которой его любезно снабдили, слишком стесняла движения.
Долгое время девушка стояла у двери, стояла не шелохнувшись. Камдену ужасно хотелось сказать ей, чтобы побыстрее приступала к делу – или пусть убирается из спальни, предоставив ему спокойно ворочаться с боку на бок. Но тут она решительным движением прикрыла за собой дверь и столь же решительно направилась к его кровати.
Приблизившись, она опустилась на колени, так что ее лицо оказалось совсем рядом с его локтем. Ее темные, как ночь, волосы были распущены, а ночная рубашка ослепительно белела в полутьме. Камден не видел ее лица, но слышал неровное дыхание: долгий прерывистый вдох, затем секундная пауза – и быстрый порывистый выдох. И так до бесконечности.
Девушка не шевелилась. Чего же она ждет? Разве не удостоверилась, что он спит беспробудным сном? Камден отчаянно убеждал себя в том, что ее здесь нет, но у него ничего не получалось – дыхание мисс Роуленд шевелило волоски на его руке, а исходивший от нее чудесный запах, казалось, обволакивал все его существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85