И это был Фред, за кем ходил щенок, и именно на его колени он хотел
забраться, у его ног он всегда желал спать, кладя свою голову на его
ботинок; и именно тапочки и носки Фреда он предпочитал жевать. Он следил
за ним яркими карими глазами и скулил, когда он его оставлял, пока Фред, в
раздражении, не спросил Джея, будет ли это продолжаться вечно.
- Он ведь только еще щенок, - успокаивал Джей. - Он еще так мало у
тебя; он еще не уверен в тебе.
- Эй! - сердито закричал Фред, и щенок бросил карандаш, который
жевал, и бросился в другой конец комнаты, тревожно оглядываясь назад, а
затем он быстро к нему, прыгал на колени и лизал в лицо. Фред сбрасывал
его, но он запрыгивал снова. Он спускал его и гладил.
- Успокойся, Пап-Дог, - сказал он. - Ну конечно, я все еще люблю
тебя... когда бываешь хорошей девочкой. Жуй свою резиновую крысу.
- Э... узнал ты, почему люди любят собак? - спросил Джей, немного
неуверенно.
- Я не знаю, почему ты любишь своих. Но эта маленькая язва, эта
подлизывающаяся зануда начинает мне нравиться.
- Это потому, что она льстит твоему это тем, что любит тебя?
- Нет, - сказал Фред. Мне бы больше нравилось, если бы меня любил
кто-нибудь с большей разборчивостью. Но когда я ругаю ее за что-нибудь,
она сразу же перестает это делать и бросается мне навстречу так, словно
говорит: "Ты на самом деле ведь не сердишься на меня, так ведь? Сделала я
что-то такое, за что ты не можешь простить меня? Ты все еще любишь меня,
правда?" И если голос у меня действительно сердитый или я не глажу ее, она
выглядит такой несчастной. Она так сильно старается угодить мне и быть
хорошим щенком... Конечно, у нее немного здравого смысла, но она учится
так быстро, как может. Она так ужасно нуждается в ком-то, чтобы ее любили,
и чтобы что-бы она могла довериться кому-нибудь. Так ведь, Пап-Дог? Никого
нет в мире кроме старины Фреда, вот такая она дурашка, и если Фред не
будет ее любить, то кто же будет?
Щенок катался по полу в порыве восторга от того, что к нему
обращаются таким ласковым голосом, и Фред тыкнул пальцем в его розовый
животик.
- Собираешься оставить ее?
- Думаю, что должен, - сказал Фред.
- Ты мог бы отправить ее обратно в загон.
- Тогда они убьют ее, - сказал Фред. - Я должен оставить ее. Что еще
могу я сделать? Я точно не хочу ее - на нее уходит больше времени, чем она
того стоит. Но она нуждается во мне и она доверяет мне, и поэтому я должен
оставить ее.
- Не потому, что она любит тебя, а потому, что она заставляет тебя
любить ее?
- Да, это так.
- Ну, должен я сказать Тиму, что ты закончил это упражнение?
Фред усмехнулся.
- Я забыл это. Я так сильно старался быть хорошей нянькой для щенка,
что забыл, зачем я это делал. Вот здорово, думаю, что моя душа поживает
совсем неплохо. Послушай, а что случилось с тем правилом, что всех щенков
надо держать в клетке?
- Мы временно исключили его, потому что этот щенок был таким
маленьким, чтобы его сажать в клетку без мамы. Ты можешь посадить ее в
клетку в любое время, когда захочешь.
- Пап-Догу клетка совсем не по нраву, - сказал Фред. Если она будет
хорошей, мы не посадим ее в клетку, вряд ли. Может быть, посадить меня в
одну так, чтобы она не добралась до меня и не сжевала все мои пальцы.
А когда Джей сообщил обо всем этом своим старшим, Питер Уэллес
прокомментировал: "Вы должны оставить это Фреду, то, что он обязуется
сделать, он сделает!

Этот вечер начался так же, как и любой другой вечер. Одна группа
детей, которую Роза вызвала назвать восемнадцать видов млекопитающих, или
животных - типичных представителей от каждого вида, потерпела неудачу
ужасно, потому что, несмотря на свою обширную начитанность, которая
включала в себя много из естествознания, никто официально не изучал
зоологию.
- Хочешь ли ты сказать мне, что тюлени и моржи принадлежат к тому же
виду, что и собаки, кошки, лисы? - вскричал Фред.
- Я всегда считала кроликов грызунами, - с воплем сказала Элис.
- Что ставит меня в тупик, - признался Тим. - Так это то, что
покрытые иглами муравьеды, покрытые чешуей муравьеды и муравьеды а
Южно-Африканской Республике принадлежат, заметь, к четырем разным видам!
- Никто как раз и не получил больше шестнадцати, - с удовлетворением
сказала Роза. - Я так рада. Все, что я получила - это четырнадцать, и я
думала, что я, должно быть, слишком тупая, чтобы существовать.
Как раз после этого в зал вошла тетя Стеллы и, поскольку она редко
делала это, дети прекратили свои разговоры, чтобы приветствовать ее.
- Я пришла узнать, можно ли посмотреть по телевидению Томми Манди,
доктор Уэллес, сказала она. - Я могла бы услышать его по радио, но мне
хотелось бы посмотреть на него, если вы не против, в виде исключения.
- Конечно, миссис Уэллес, - сказал Питер, предлагая ей стул. - Он
начинает в восемь, не так ли?
- Да... в сегодняшних утренних газетах было объявление. В нем
говорилось, что он собирался этим вечером сообщить что-то особенно важное,
и, поскольку я никогда раньше не слышала его, я подумала, что это была бы
неплохая возможность.
Питер Уэллес нахмурился, нажимая кнопки телевизора. Растущее умение
Томми Манди добиваться гласности было одной из сторон современной жизни,
которую он находил трудной для понимания.
- Кто такой Томми Манди? - спросила Стелла, чье очень большое
безразличие к звездам радио, телевидения и кино было таким крайним, что
она действительно не слышала имен большинства из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82