Поступила целая уйма свидетельских показаний от их имени.
Пасторы-священники, министры и раввины - решительно объединились в защите.
Семантический анализ Фредом выступления Манди, написанный на
следующий день и выпущенный под его самым уважаемым псевдонимом, был
только одной одной из множества статей, осуждающих телепередачу; а статья
одного из помощников-епископов епархии архиепископа, личного друга Питера
Уэллеса, полностью скомпрометировала Манди среди его католических
последователей.
Томми Манди, атакуемый со всех сторон, также сделал заявление, в
котором сказал, что, в действительности его неправильно поняли. Если бы
дети были, как ему сказали, нечеловеческими интеллектами, стихийно
порожденными взрывом атомной станции, а не рожденными родителями-людьми,
как, он уверен сейчас, это так, его выступление, заявил он, было бы
справедливым. Он был, сказал он, рад быть орудием в открытии пути для них,
чтобы снять с них обвинения, которые были предъявлены ему. И, добавил он,
он не подстрекал кого-либо к нарушению общественного порядка, а просил
людей молиться.

Только после того, как стихла эта суматоха, позвал тим детей на
собрание, чтобы обсудить будущее.
- Доктор Уэллес отдал приказ запирать ворота во время школьных
занятий и предполагается, что мы вернемся к нашим занятиям. Выключи,
Робин, эти уроки; нам надо обсудить все это. Макс, не включишь ли ты свет?
Здесь мрачно.
- Должен думать, что мы уже достаточно поговорили об этом, - сказал
Джерард. - Меня тошнит от имени Манди. Меня тошнит от всей этой суеты.
Нельзя ли забыть об этом и вернуться к работе?
- Можно, в известном смысле, - ответил Тим. - Дело в том, что я хочу
вам что-то сказать. Завтра я возвращаюсь обратно в школу Макартура и я
хочу попросить всех остальных из вас уйти или в эту школу, или, что еще
лучше, рассеяться среди других больших общественных и приходских школ
города.
Эта сногсшибательная новость была более оглушительной, чем
выступление Манди.
Ошеломленные, дети разразились протестами.
- Ты имеешь в виду закрытие этой школы? Вернуться к отметкам? Тим, ты
не можешь бросить нас таким образом! Доктор Уэллес никогда не позволит
тебе это сделать! Взрослые будут раздосадованы! Распустить нашу группу!
- Знаю, что вы чувствуете, - сказал Тим. - Знаю, что вы думаете. Но я
столкнулся с этим без страха, и Это - единственный выход. Вот так это
должно быть, для меня, по меньшей мере. Мы поступали лучше, когда
оставались в укрытии, чем тогда, когда заперли самих себя в этой башне из
слоновой кости. Позволь мне договорить, хорошо, Джей? Я расскажу вам, как
я додумался до всего этого. Вы можете говорить, когда я закончу.
- Дайте ему слово, - сказал Макс.
- Я не хочу говорить о Манди еще больше, чем вы. Но есть два момента,
чтобы упомянуть его выступление. Один момент - это то, что люди слышали
его и они никогда его не забудут. Мы все поставили его на место - все на
нашей стороне - но это не будет забыто. Отдельные частицы его выступления
будут возникать против нас пока мы живем. Мы можем отрицать все, пока не
устанем, но в самых дальних уголках памяти тех, кто слышал его, подозрение
останется, и страх, и ненависть. Внизу на иррациональных уровнях, куда
никогда нет доступа доказательствам и фактам, логике или аргументам,
некоторая часть его будет жить, несмотря на все то, что наши друзья и
союзники могут сделать.
- Он прав, - сказала Стелла.
- Боюсь, что это правда, - согласился Джей.
- И еще один момент, - продолжал Тим, - заключается в том, что во
всей этой кучи лжи и чепухи, и ложных доказательств, и зависти, и
невежества, искаженных и извращенных до неузнаваемости, была некоторая
доля правды.
- Если ты имеешь в виду те совсем несоответствующие неправильные
цитаты о том, как понимают маленькие... - сердито начала Мари.
- Или то, что мы прячем за псевдонимами...
- Или что Бог...
- Успокойтесь на минутку, неужели не можете? - воскликнул Тим. - Это
довольно трудно сказать. Но я возвращаюсь в школу, где ставят отметки,
потому что интеллект - это не все. Это даже не самое важное.
- Если ты собираешься говорить о религии... - начал Фред, но Тим
покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Психология. Ничего из этого могло бы и не
произойти, если мы бы не отрезали сами себя от общества и почти от каждого
в нем. Пока мы жили так, как другие дети, никто не ненавидел нас, никто не
боялся нас, никто не был против нас. Некоторые из вас говорили, и в
журналах и везде писали, что я спас нас от реальной угрозы тем, что
говорил с толпой. Но это не было то, что я говорил или что я сделал, это
было то, что кто-то знал меня. Некоторые из них знали мисс Пейдж, а
некоторые знали доктора Уэллеса. Но если вы, чужие городу и другие чужие,
которые приедут, закроете себя здесь и будете жить за этим забором, никто
не будет вас знать. И если я закроюсь здесь с вами, никто не будет знать
меня. Если они не будут учиться познавать нас всех и любить, и верить, и
доверять нам, вся эта дребедень, которую Манди вбил в их головы, в один
прекрасный день вновь взорвется против нас. Должно быть это витало вокруг
других голов довольно долго, тлея то больше, то меньше, и он слышал все
эти подозрения и страхи. Он максимально использовал то, что слышал, и еще
много другого, но он совсем не изобретал это. Все, что он сделал, это
слепил все вместе и дал взорваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82