Растут в наших лесах грибы - с виду ничего особенного, пухлые, с перепонкой посредине. Если разломить такой гриб, из него сыплется вонючий порошок. Если просушить этот порошок, смешать с травой в пропорции два к одному и это смесь покурить, то полученные в результате глюки ни с чем сравнить нельзя. Брюшистый Скальпель рассказывал, что после обкурки этой смесью на него напали летающие прокладки с крылышками. Вместо клюва у этих прокладок были медицинские иголки крупного калибра, типа как от подключичной капельницы. Хирурги называют такую иголку не иголкой, а троакаром. И вот неисчислимая стая летающих прокладок начала пикировать на Брюшистого Скальпеля со стервячьим писком, норовя попасть троакарами в подключичную вену. Но Брюшистый Скальпель не растерялся, а громко бзднул, что было сил. Вампирские прокладки газовой атаки не выдержали и все как одна спикировали вниз и воткнулись в ковер. Было очень занимательно наблюдать как Брюшистый Скальпель собирает их с ковра по одной и кладет в воображаемый мешок, матерно бурча. Мы его потом долго подкалывали, что он набздел со страху, а он с достоинством отвечал, что вовсе не со страху, а для самозащиты.
Все это я вспоминал, трясясь и позвякивая на задней площадке двадцать третьего трамвая. Я безотчетно смотрел в трамвайное окно, обращенное назад, в сторону, противоположную движению, и наблюдал, как из-под невидимой мне трамвайной задницы вылазят и хмуро отползают назад кривоватые рельсы, густо усеяные неровными поперечинами шпал. В промежутках между шпалами мелькал разнообразный мусор, кое-где произрастала жухлая грязная трава, а в одном месте лежала дохлая крыса, похожая на стоптанный башмак с нелепо торчащим хвостом. В целом картина чрезвычайно напоминала мелькание кадров в старорежимном кино, не хватало только надписи "обычный формат".
Есть такая классическая фраза: "Подъезжая к деревне, сердце радостно забилось". Раньше я не понимал ее смысла. А понял только когда, выходя из трамвая в задумчивом состоянии, со мной случилась подляна. Я вступил правым ботинком в кучу говна. Откуда на трамвайной остановке оказалось говно, я выяснять не стал. Чего ж ему там не оказаться-то? Вот если бы там оказалось что-нибудь хорошее - вот тогда было бы удивительно. Я кое-как очистил ботинок от явных следов вторичного продукта с помощью подручных средств и поплелся к Гнидычу, оставляя за собой позорный вонючий след.
Придя к Гнидычу, я первым делом отмыл ботинок дочиста и пожаловался ему на судьбу, не забыв рассказать о том, что теперь от трамвайной остановки прямо к его квартире тянется позорный вонючий след. Гнидыч отнесся к этой новости как всегда по-философски.
-- Ромчелло, не расстраивайся! Вся наша жизнь - не более чем серия позорных вонючих следов. Следом больше, следом меньше - какая разница! А вот ты представь себе, что было бы, если можно было бы видеть вообще все следы, которые человек оставил за свою жизнь. Вот как ты себе это представляешь?
-- Ну наверное типа как карта какая-нибудь. А на карте сплошь следы, следы... Много следов. Всюду где побывал за свою жизнь - всюду следы.
-- Правильно! Вот допустим - съездил ты разок в Ростов-на-Дону трахнуть телку, с которой по интернету познакомился, и сразу на этой карте остались твои позорные вонючие следы. Следы ботинок на асфальте, следы пальцев на дверной ручки, следы губ на водочном стакане.
-- Все ты врешь! - не выдержал я. - Мы шампанское пили из фужеров!
-- Ну хорошо, на фужере. А ты у нее переночевал?
-- Ну да, а как же!
-- Значит, добавляем еще следы твоих слюней на телкиной подушке и следы твоего говна в телкином унитазе. А про следы твоей спермы в телкиной пизде я уже и не говорю - сам таких следов оставил немеряно.
-- Опять ложь, пиздеж и провокация! - огрызнулся я. - Мы гондонами предохранялись.
-- Ну значит, все равно следы остались на гондонах. Какая разница? Главное, о чем я тебе толкую, это то, что вся наша жизнь - это и есть непрекращающийся позорный вонючий след. Или наоборот - много таких следов.
-- Так все-таки, один след или много следов? - решил уточнить я.
-- Ромчелло, один или много - это вопрос слов и точки зрения, а не вопрос сути. Вот когда парикмахер говорит "волос", ну там, "густой волос" или "жесткий волос", он же не имеет в виду один волос, а имеет в виду много волос. А вот еще - в магазине пишут: "Продается рыба". Что ж там, по-твоему, одна единственная треска продается? Козе понятно, что одна рыба не может продаваться всем покупателям и один волос не может быть густой.
-- Тогда как же это понимать?
-- А очень просто! - торжествующе заключил Гнидыч. - Имеется в виду абстрактный волос и абстрактная рыба. Профессионал имеет дело не с множеством конкретных объектов, а с одним абстрактным объектом. Все конкретные объекты для него сливаются в один абстрактный. Парикмахер работает с абстрактным волосом, а продавец рыбы - с абстрактной рыбой. Один абстрактный волос подразумевает все существующее множество конкретных волос, а одна абстрактная рыба состоит из множества конкретных рыб. Например, треск.
-- Какой треск? - не понял я.
-- Не "какой треск", а "каких треск". Ну, не треск, а тресОк или трескОв. Тьфу ты бля! Ну пусть тогда будет селедок. Короче, когда продается сельдь, то это значит, что продается много конкретных селедок.
-- А когда продается не сельдь, а селедка, то выходит что всего одна селедка и продается? - не понял я. И сразу решил уточнить - Ты что, хочешь сказать, что если сельдь, то значит абстрактная, а если просто селедка, то вроде как конкретная?
-- Навряд ли. - усомнился Гнидыч. - А может, и вправду.
1 2 3 4