Один, правда, совсем не лег спать. Он всю ночь ходил по пустырю, смотрел на звезды и читал вслух стихи.
На следующий день в два часа дня, как и было уговоренно, все привели себя в порядок, умылись, причесались, переоделись в парадную одежду и собрались в круг. Все взяли друг друга за руки, чтобы почувствовать напоследок тепло чужих рук и запомнить это тепло навсегда, и посмотрели друг другу в глаза пристальным, ободряющим взглядом. Этот взгляд был так ясен, так ярок и осмыслен, как никогда прежде, когда жизнь казалось бессмысленной и никчемной. Теперь все они знали, что смысл жизни заключен в торжестве ее окончания, и это торжество они решили разделить друг с другом как можно скорее, не желая откладывать на потом.
Лица людей были серьезны и сосредоточены, и каждый старался скрыть в своем лице какие-то лишние, ненужные заботы, которые могли кощунственно осквернить последние минуты. Человек - это кладовая неизведанных тайн, которыми чрезвычайно трудно поделиться, да и смысла делиться нет, потому что никому до них нет никакого дела. Вот и в последний момент каждый вспоминал о тех мыслях и чувствах, которые он так и не смог поверить другим людям и не поверит уже никогда. Об этих чувствах должен был рассказать их прощальный взгляд в глаза друг другу. Этот последний, глубокий и искренний взгляд был нужен, как последний вздох перед смертью, чтобы уверить друг друга в том, что то, что они не смогли вверить вверить своим ближним в течение всей нелепой, суетной жизни, они вместе вверяют смерти, которую им всем надоело так долго ждать.
А потом пошла потеха. Двое мужчин и две женщины одновременно нырнули в бочку и пускали пузыри. Бочка дрожала и всхлипывала. Три человека из числа будущих висельников придерживали ноги утопающих, не позволяя им вылезти наружу и остаться в живых. Минуты через две-три ноги утопших обмякли, и бочка стихла. Тем временем трое усердно пили уксусную эссенцию, наливая ее из бутылок в чайные стаканы, вопя и морщась. Три выстрела в крайней палатке грохнули почти одновременно, вышибив мозги троим обладателям охотничьих ружей. Человек, собиравшийся зарезаться, выступил вперед с кривой усмешкой и побелевшим лицом. Он снял куртку, улегся на камень, уставил в него длинную рукоятку своего свинореза и четко налег на лезвие серединой груди. Изо рта у зарезавшегося пошла обильная кровавая пена клочьями. Второй лег рядом с ним, сперва для верности вскрыл себе вены на руках, а потом резанул себя бритвой наотмашь - вначале почему-то по глазам, а затем по горлу. Он долго хрипел, бился и булькал кровью, пытался полоснуть себя еще раз, но не мог из-за подступивших судорог. Наконец семнадцать вешающихся четырьмя гроздьями по знаку участкового милиционера одновременно бросились с ящиков вниз и начали биться в петлях, выпуча глаза и вывалив посиневшие языки. Трое отравившихся уже валялись на траве с шапками пены у рта и кровавым поносом в штанах, скрючившись от судорожных спазмов.
Участковый милиционер вынул из папки чистый лист и стал писать протокол, посматривая на мертвых самоубийц. Писал он долго, часа полтора. Закончив и поставив дату и подпись, он убрал протокол в кейс, сел на него, вынул из кобуры пистолет, зажмурился с отчаянно-счастливым выражением, и разнес себе голову выстрелом.
На пустыре стало тихо, грустно и неуютно. Вечерело, и давно пора было обедать, но никто не разводил костра, не шутил, не смеялся и не пел песен, потому что все тридцать человек были мертвые, а мертвые не обедают и песен не поют. Всю ночь палатки простояли пустыми, в угрюмой тишине. Никто не занимался в них любовью, потому что мертвые любовью не занимаются.
А ближе к утру произошло вот что: зарезавшийся ножом зашевелился и неожиданно встал, беспокойно озираясь. Он вынул нож из груди, отряхнулся и пошел срезать с деревьев и столба гроздья с повешенными. К нему присоединился помогать второй, тот что зарезался бритвой. Застрелившиеся ползали по палатке, собирали куски черепа и клочья мозгов, заправляли в голову. Отравившиеся обильно рыгали огненно-кислой отрыжкой, мотали головами и полоскали рты. Четырем утопленникам помогли вылезти из бочки, отхаркать воду из легких и переодеться в сухое.
Люди приводили себя в порядок, укладывали вещи, суетились, готовясь разъехаться по домам, и стыдливо избегали соприкоснуться взглядом. Никто из них не радовался неожиданному воскрешению, наоборот, все пребывали в глубокой и непонятной печали. Давило одиночество, терзала грусть, убивала душу тоска и омерзительно ощущение, словно каждый из них по какому-то роковому стечению обстоятельств совершил неслыханное предательство.
Впрочем, так оно и было. В эту ночь они все, по воле прихотливого случая, предали свою смерть, одну на всех - ту самую смерть ради которой они здесь собрались. Эта смерть объединила их между собой, но ненадолго. Почему? Наверное, смерть не любит нетерпеливых...
Как чувствует себя люди, которых отказалась принять вечность? Как жить им теперь, чем им дальше жить, как смотреть друг другу в глаза? Наверное, лучше об этом не думать. Наверное, есть смысл терпеливо жить и дожидаться в одиночку своей смерти, которая придет и поможет тебе поверить вечности свои глубокие и сокровенные, никому не нужные тайны, до которых всю твою длинную и трудную жизнь никому не было никакого дела.

1 2