Недавно
Святому, как он любит говорить, "открылось", что он не Назир
(назаретянин), а Назорей (подвижник) - по созвучию. Он вообще
помешан на этих созвучиях и случайных совпадениях. Прочтя слово
наоборот, переставив половину букв или переогласовав, он
утверждает, будто открывает истинный его смысл... Когда же
Шимон заметил, что тогда и Яков - Назорей, Бар-Йосеф ответил,
что Меньшой скорей Нахир (язычник). Остроумно, конечно, но с
логикой, мягко говоря, напряженка.
С другой стороны, кто сказал, что Исайя или Иеремия не был
глуп? Мудры были Соломон и Иосиф Прекрасный. Обоих святыми
назвать трудно.
Критический ум ни за что и никогда не решит, что то, что
тебе приснилось или привиделось, есть нечто большее, чем просто
сон и видение, а если и решит, то станет метаться в сомнениях:
от Бога ли слышит слово или от хитрого Дьявола, да так никому
ничего и не скажет. Чтобы о каждом пригрезившемся тебе от
голода и зноя чудовище кричать на всех базарах, необходима
наивность, граничащая с идиотизмом... Правда, такая же, если не
б(льшая, должна быть и у народа, иначе пророк так и останется
"гласом вопиющего в пустыне", как переделали ессеи знаменитое
высказывание Исайи. А люди теперь - не то что раньше: кто от
греческих циников ума поднабрался, кто - от римских
легионеров... Так что не светит Йошуа Бар-Йосефу продолжить
своим именем перечень книг Пророков...
- А ко мне сегодня Эстер обещала привести какую-то свою
подружку послушать. Святой сказал это небрежно, как бы
мимоходом, но в тоне его чувствовалось почти ликование, что
кто-то ходит его слушать, и интересуются все новые, и, может
быть, таким путем Господь и подарит ему с дюжину настоящих
учеников.
- Постой, разве ты продолжаешь общаться с Эстер? А кто ее
демоном обзывал и падшим ангелом, и пауком хищным?..
- Точно-точно тебе говорю: раньше в ней говорил Демон, а
постепенно пробуждается спавший в ней Ангел. Пробуждается Дух.
Ты бы видел, с каким интересом и вниманием она меня слушает,
какие вопросы задает...
- Часто приходит?
- Иногда приходит, иногда я захожу. Так ты бы видел...
Видел. Тогда, правда, она слушала не Бар-Йосефа, а Шимона,
и интересовалась, столь же искренне, не возрождением духа, а
конструкцией военных машин. Но разве важно, чем "искренне
интересоваться"? Важно - кем.
Борух в свое время хотел купить проститутку и подослать ее
Святому. Идея застопорилась потому, во-первых, что денег было
жалко, а во-вторых, они бы все равно зря пропали...
- А что подружка?
- Пока не знаю...
- Чего ты это стал так активно проповедовать именно дамам?
Причем, мягко говоря, не самым праведным. Разве они не самые
падшие и все такое?
- Я не выбираю, - развел руками Святой. - Точнее, выбираю
не я. И ты же прекрасно понимаешь, кому нужнее врач - здоровому
или больному.
- Обоим.
- Ну, разумеется! Разумеется! Но кто больше к врачу
обращается и скорее его послушает?
- А по-моему, тебе просто доставляет наслаждение ощущение
собственной праведности и сознание того, что даже это общество
тебя не пятнает.
- Ну, вот, в чем только не обвинят. А что делать?
- А еще ты ловишь кайф от того, что производишь
впечатление на девушек. Психологический, так сказать. Сильнее и
длительней, чем я - телесный.
- Уже нет, - совершенно серьезным тоном объяснил
Бар-Йосеф. - Раньше - да, точно.
- И скоро эти девицы к тебе прийти должны?
- Да вот-вот уже.
- Если ты не против, я их, пожалуй, подожду.
Глава 15
Я имя трамваю задумал
"трамвай"
(и т.д., см.ниже)
Дима Строцев
- Пожалуй, подожду троллейбуса: все быстрее, чем пешком
топать, - решил Саня, но, дойдя до троллейбусной остановки,
остановился в нерешительности. Нет, а и пьян же он! Даже адреса
не спросил! Ну, и куда ехать? Хотя раз первые цифры телефона
такие же, как у дяди Гриши, значит, перво-наперво надо ехать к
нему, заодно, кстати, стрельнуть гитару и оттуда перезвонить.
Хорошая идея. Если только у дяди Гриши есть гитара. Должна
быть! Играешь ты или нет, а в каждом приличном доме должна быть
гитара. Саня повторил эту свежую, но утешительную мысль
несколько раз, не чтобы запомнить, а просто так, и строго
погрозил пальцем фонарному столбу, который, кажется, был
несогласен.
Троллейбус подошел не сразу - по Саниному ощущению, так
вечности через две-три. Но вид этой рогатой телеги показался
Фришбергу таким уморным, что сердиться на его медлительность
просто не было сил. Пассажиры тоже были на редкость смешными.
Смешны были их одежды, жесты, разговоры. Но особенно комичной
выглядела нарочистая серьезность на всех лицах. Каждый как
будто пытался изобразить себя аккумулятором народной мудрости
или народной скорби. Но Фришберга обмануть было не так-то
просто: он по себе ощущал сейчас ту звенящую легкость полушарий
под черепом, которую должен был чувствовать, конечно, и любой
другой в этом троллейбусе, только почему-то стеснялся ее
выразить. Первым порывом Сани было развеселить этот народ,
расшевелить: ну, спеть им какую-нибудь веселую песенку, фокус
показать, рассказать о чем-нибудь захватывающе интересном,
например, о вторичных мессенджерах у растений. Но он прекрасно
понимал безнадежность затеи и сел обреченно на ступеньку у
выхода.
- Грязно ведь, - сказал кто-то рядом; фраза не была
обращена ни к кому конкретно, но относилась, видимо, к Сане и
ступеньке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26