Ну, поэта еще ладно. А
прозаики - они же рассказчики, а это талант стариковский.
- Вот уж не сказала бы...
- И зря. Любая бабушка и любой дедушка готовы часами
травить байки о своей молодости, ну, не хуже Шукшина. Что, нет?
- Юля пожала плечами. Скучные россказни ее бабки лично ее
только раздражали. - А у многих молодых язык подвешен?
- Нет.
- Так что же, ни один косноязычный не доживает до
старости? Скорее, эта способность дается с возрастом. Ну, а
тот, кто становится рассказчиком к двадцати, - значит,
состарился раньше. Бывает, - Саня развел руками. Ну, что,
Неназываемый? Получил? - Ну, а любовь - как раз наоборот, "дело
молодое", стилизованно проокал он.
Поразительно самоуверенный нахал! Собственно, она могла бы
и обидеться за Олега. А может, и наоборот - не заметить
подтекста:
- Эта теория для тебя не очень-то выгодна.
- Для меня? У меня всего лишь подвешен язык. Но историю с
завязкой и развязкой, сюжетом и моралью я сроду сочинить не
мог. Ну, разве что лет в 16 стихи писал. Но потом хватило вкуса
их оценить и прекратить...
- Ты писал стихи? Ой, как интересно! - Юлька в очередной
раз отряхнула с себя его руку, но та, описав дугу, вернулась на
прежнее место. Наглый! Пьяный... Настоящий мужик! Не то, что
Олежка... И Юля перестала воевать с нахальной рукой.
- Честно тебе говорю: ничего интересного. Вот что
интересно... Ты слышала, кто послезавтра в СКК выступает?
- Угу.
- А пойти хочешь?
- Ой! - взвизгнула Юлька в восторге. - Туда же не попасть?
- Я же волшебник.
- Чернокнижник?
- А как же! - Билеты он действительно достанет. Хоть
чудом, хоть воровством. Так как необходимо форсировать события.
Не из-за Кошерского - месть можно отложить на год, хоть на
пять: обид он не забывает никогда и в этом может быть за себя
спокоен. А вот привязаться к Юльке - честно опасается. И,
значит, надо все закруглить в ближайшие дни.
Глава 18
- Почему бог создал удава? - спросил
Король кроликов.
- Не знаю, может, у него плохое настроение было...
Ф.Искандер
Ближайшие дни были для Бар-Йосефа несчастливыми. И хотя он
четко осознавал, что, значит, так надо, но никак не мог понять
- для чего? Пропало стило, подаренное ему больше года назад,
которое он хранил как память. Потерялось сестерция два денег. С
Мириам - этой подружкой Эстер - он после первой их встречи
говорил еще, сумел снова увлечь, и она оказалась на редкость
способной, даже видения, слушая в исполнении Бар-Йосефа псалмы,
видела. Но испугалась, что придется менять свою жизнь, и
прекратила со Святым какой-либо контакт. Даже не поздоровалась
при встрече, как будто он перед ней в чем-нибудь виноват. И из
другого дома его тоже выгнали. Очень вежливо сказали: "Знаешь,
Йошуа, не приходи сюда больше, пожалуйста. Раздражаешь".
Причем он же ничего обидного в тот раз не говорил! Иногда
случается сказать человеку что-нибудь неприятное, что
поделаешь. Но тут он только попробовал проанализировать тот
факт, что ленты у Хавы того же цвета, что камень в перстне
Мойши... А его выгнали.
С Эстер происходят совсем уж интересные вещи. То она
обиделась на него вообще без всякого повода и на его вопросы
отвечала что-то типа: "Сам подумай". То пришла и говорила с ним
- все нормально, и вдруг начала плакать и убежала. Он-то знает,
в чем дело: это не Эстер обижается на него или плачет. Это бес
в ней стонет. Пусть поплачет, голубчик. Бар-Йосеф, естественно,
не только не стал ее утешать, но и выразил всем видом свое
удовольствие от происходящего... Все разбегаются, и, значит,
так надо. Но если так, когда же найдут его те Двенадцать и те
Семьдесят, которых он видел во сне, и, значит, они точно-точно
будут?..
Во время этих-то невеселых мыслей и зашел Меньшой.
За две недели, которые он живет отдельно, жрет все подряд
и не стелит постели, его отношение к Святому заметно
улучшилось. А тут пришел пожаловаться на такой случай: в
поисках языковой практики познакомился он на базаре с местным
богатым, по крайней мере на вид, купцом. Тот оказался на диво
словоохотлив и дружелюбен. Даже пригласил Якова в гости. А
когда Меньшой пришел... Тут рассказ стал особенно невнятным и
бестолковым. Но ясно было, что купец пытался, и весьма
настойчиво, склонить его к содомскому греху, и бедняга еле унес
ноги...
Яков если чего и не ожидал, так это восторга, который
вызовет у брата его рассказ. За пять минут до того мрачный как
туча, теперь Бар-Йосеф светился весельем и радостью и, активно
жестикулируя, почти кричал:
- Аха! Так вот оно как произошло! Объяснить тебе? Объясню!
Ты Сатане молился?
- Я? - искренне удивился и полуужаснулся Яков. Теперь,
когда надобность противостоять вечному давлению Святого отпала,
вместе с душевным покоем к нему вернулась и естественная для
любого еврея бытовая религиозность.
- Ты, ты! Кто кричал "Слава Сатане!" буквально на этом же
месте?! Аха, точно вспомнил?
- Причем тут?.. - робко спросил красный, как рак, Меньшой.
- Как при чем? Тебе языковая практика нужна была? Вот,
говорит тебе Сатана: бери, пожалуйста, пользуйся. Может, еще и
деньжонок перепадет. Ты же богатства тоже просил? - Нет, Яков
не просил у Сатаны богатств. Только - овладеть языком. Но
возражать не посмел. Тем более, что мало ли о чем он не молился
вслух? В душе-то разбогатеть кому не хочется... - Вот, говорит
Сатана, Яков, и язык держи, и деньги. Дарю, как могу.
По-другому, извини, не умею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26