- Мне можно. И взгляни на факты! Он уехал в контору, будто ничего не
произошло. Оставил нас вдвоем. Ты думаешь, я бы оставил тебя вдвоем с тем,
кто прямо назвался моим соперником? Да я бы... - Бретон оборвал фразу. Он
собирался сказать, что скорее убил бы этого соперника.
- В нем говорит обида. Видишь ли, Джон практикует, так сказать,
душевное дзюдо. Если ты толкаешь, он тянет, если ты тянешь, он толкает.
Кэт говорила торопливо, с отчаянием. Бретон притянул ее к себе. Он
нежно скользнул ладонью по ложбинке ее шеи к затылку, обхватил его под
волосами всеми пятью пальцами и повернул к себе ее лицо. Она несколько
секунд сопротивлялась, и вдруг прильнула открытыми губами к его губам. На
протяжении этого первого поцелуя Бретон не закрывал глаз, стараясь
запечатлеть этот миг в памяти со всей полнотой, вознести его за пределы
времени.

Потом они лежали за опущенными шторами спальни в пергаментном свете.
Бретон изумленно всматривался в потолок. "Вот это, - думал он, - и есть
ясность рассудка?" Он позволял мозгу впитывать ощущение блаженного бытия,
переполнявшее все его тело. В таком настроении любая мелочь, связанная с
процессом жизни, была прекрасной. Он готов был извлекать неизбежное
наслаждение из тысяч самых обыденных, самых простых вещей - наслаждение,
утраченное где-то на протяжении пути: подниматься на холм, пить пиво,
рубить дрова, писать стихи...
Он положил руку на прохладное бедро Кэт.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. - Голос ее был сонным, далеким.
Бретон кивнул, оглядывая комнату совсем новыми глазами. В желтизне
перехваченных шторами солнечных лучей было нечто средиземноморское,
какая-то убаюкивающая удивительная прозрачность. В созданной им вселенной
Времени Б не обнаруживалось ни единого порока.
В его памяти всплыл отрывок старого стихотворения, поразительно
отвечавший этим ощущениям.
Безмерный Каналетто труд
Дома на полотне хранят:
Скрепляет ровно известь тут
Все кирпичи за рядом ряд.
Он приподнялся на локте и посмотрел на Кэт сверху вниз.
- Мое настоящее имя Каналетто, - сказал он.
Она посмотрела на него снизу вверх, чуть улыбнулась и отвернула лицо.
Он понял, что она думает о Джоне. Бретон опустился на подушку, машинально
подсунув палец под ремешок часов, чтобы прикоснуться к бугорку
хрономоторной капсулы, зашитой под кожей. Джон Бретон был единственным
пороком Времени Б.
Но портить его ему оставалось недолго.

7
Джейк Лармор уныло смотрел сквозь выпуклое стекло лунохода на плоскую
однообразную поверхность Луны. Он держал двигатель на максимуме оборотов,
но западный край Моря Спокойствия, к которому он двигался уже более двух
часов, казалось, не приблизился и на йоту. Порой Лармор широко зевал, а
между зевками насвистывал унылый мотивчик. Его одолевала зеленая скука.
В Висконсине в родном Пайн-Ридже мысль о том, чтобы работать радарным
техником на Луне, казалась волнующе-романтичной. Теперь, после трех
месяцев, проведенных в объездах цепочки мачт, он уже принялся вычеркивать
дни в календарике, который изготовил исключительно для этой цели. Конечно,
он всегда знал, что Луна - мертвый мир, но не предвидел, какое угнетающее
действие окажет на него столь полное, столь абсолютное отсутствие жизни.
"Если бы, - подумал он в тысячный раз за эту поездку, - если бы тут хоть
что-нибудь шевельнулось!"
Он откинулся в титаническом зевке, раскинув руки, насколько позволяла
ширина кабины, и вдруг ярдах в ста что-то мелькнуло и скрылось под
поверхностью катера. Лармор автоматически нажал на тормоз, и машина с
лязгом остановилась. Выпрямившись, он несколько секунд вглядывался в эту
серую пелену, спрашивая себя, не начало ли пошаливать его воображение.
Проползли несколько тягучих секунд, но лунный пейзаж все также мирно
костенел в вечности. Лармор уже протянул руку к стартеру, как вдруг слева
и чуть ближе заметил такое же движение. Он судорожно сглотнул. На этот раз
его глаза сфокусировались много быстрее, и он различил, как пушистый серый
ком величиной примерно с футбольный мяч вдруг подскочил вверх прежде чем
юркнуть вниз. Явление это повторилось еще три раза, причем в разных
местах.
- Разрази меня гром! - сказал он вслух. - Если я открою лунных
сурков, то прославлюсь на весь мир!
Он протянул чуть дрожавшую руку к рации, но тут же вспомнил, что
между ним и Третьей базой по ту сторону лунного горба связи нет. Из-за
этого горба. Новый пушистый шар нахально подпрыгнул за стеклом и исчез.
Поколебавшись не более секунды, Лармор отсоединил выводящий шланг,
загерметизировал скафандр и проделал все прочие ритуальные действия, в
конечном счете позволяющие человеку ступить на Луну. Несколько минут
спустя, подавляя ощущение нереальности происходящего, он выбрался из
кабины и неуверенно направился к месту, где заметил последний шар. Шагая,
он внимательно высматривал лунный эквивалент сурочьей норы, но пелена
неимоверно древней пыли была безупречно гладкой, если не считать тянущихся
за ним двух неровных зигзагов.
Внезапно в радиусе пятидесяти шагов сразу подпрыгнули три шара, а,
может, и четыре. У Лармора перехватило дыхание, однако у него достало
хладнокровия точно заметить, где исчез ближайший из них. Довольно неумело
волоча ноги, как полагалось при малом тяготении, он добрался туда, и его
пшеничные брови недоуменно сошлись на переносице - ни намека на вход в
нору, способную вместить то серое, что он пытался обнаружить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47