- Алло? Это стадион Кримчерч? - От неожиданности Хачмен не нашел
сразу, что сказать.
- Да. Это ты, Берт?
- Нет-нет. Я просто хотел узнать, не отменили ли сегодня гонки?
- Нет, конечно, - мужчина удовлетворенно хмыкнул. - С чего их должны
отменять? Погода отличная, разве нет?
- Да-да, я просто хотел удостовериться, а то вдруг...
Хачмен положил трубку и уставился на свое отражение в настенном
зеркале. "Отличная погода. Радиоактивных осадков не ожидается..."
- Куда ты звонил? - Викки открыла кухонную дверь и пристально
посмотрела на него.
- На стадион.
- Зачем?
Хачмена так и подмывало спросить: "Неужели никому на свете нет дела
до того, что на земле одним огромным городом стало меньше?"
- Узнавал время начала соревнований.
Она еще раз внимательно на него взглянула и вернулась на кухню - в
свою маленькую изолированную вселенную. Через минуту оттуда донеслось
пение и звон посуды. Потом дверь снова открылась, и из кухни выскочил
Дэвид. Яростно работая челюстями, он пронесся в свою комнату, оставляя за
собой слабый аромат мяты.
- Дэвид, что я тебе говорил насчет жевательной резинки? - крикнул ему
вслед Хачмен.
- Чтобы я ее не жевал.
- Ну и что?
Вместо ответа Дэвид еще раз громко чавкнул набитым ртом, так что звук
было слышно даже через прикрытую дверь. Хачмен покачал головой, невольно
восхищаясь своим ребенком. Так упрям может быть только семилетний. "А
сколько таких же упрямцев было в Дамаске? Шесть тысяч? Больше? А сколько
столь же упрямых шестилетних, пятилетних и..."
- Оставь Дэвида в покое, - сказала Викки, направляясь в спальню. -
Что плохого в том, что он жует резинку?
- Ты же знаешь, он всегда ее глотает, - произнес Хачмен, возвращаясь
в обычный домашний мир. - Она совершенно не переваривается.
- Ну и что? - фыркнула Викки. - Иди сюда, помоги мне одеться.

Зрителей на стадионе оказалось примерно столько, сколько можно было
ожидать в такое время года. Отчужденно глядя на летящие, сталкивающиеся,
ревущие машины, Хачмен сидел в полутьме навеса, и даже присутствие жены и
сына не давало ему душевного покоя и тепла.
Вечером, добравшись до постели, он заснул мгновенно, и всю ночь его
преследовали нелепые сны... В огне, на раскаленных углях лежит
бледно-зеленая ящерица. Блестящие черные глаза-бусинки смотрят прямо на
Хачмена. Ящерка шипит, шкворчит на огне, но не делает попыток спастись,
пухнет, кипит пузырями - и вдруг взрывается, но до самого последнего
момента не отводит осуждающего взгляда. Как будто хочет что-то сказать.
Хачмен бежит, испытывая ужас и стыд за свое предательство, одновременно
себя оправдывая: "Она сама. Она сама себя сожгла!"
Проснувшись среди ночи, он долго лежал без сна, разглядывая
проникающие через окно спальня бледные полосы света. Викки спала рядом,
тихо и доверчиво, но это не давало ему успокоения. Отвратительный осадок
сна не проходил, пугая и в то же время притягивая своей яркой символикой.
Внезапно Хачмен понял, что в глубине души он уже давно решил построить
антиядерную машину.

3
За завтраком Викки дважды выключала радио, жалуясь на головную боль.
Хачмен каждый раз вставал из-за стола и включал приемник, но уже тише. Из
новостей стало известно о столкновениях на границах Сирии с Турцией и
Ираком, вызванных, очевидно, неопределенной обстановкой во всем регионе.
Заседания в ООН, дипломатические встречи, сообщения о каких-то подпольных
группировках, мухи о передвижениях военных кораблей в Средиземноморье...
Поглощенный домашними заботами, Хачмен мало что понял в изменениях
международной обстановки, кроме того факта, что агрессор так и не
обнаружен. Механически завязывая шнурки Дэвиду, доставая из холодильника
йогурт и раскладывая у каждой тарелки пилюли с рыбьим жиром, он уже
невольно думал о первых шагах к постройке машины.
Математически доказать возможность создания нейтронного резонатора -
одно дело. Как из этих уравнений сделать работающую установку - совсем
другое, особенно для теоретика, не имеющего к тому же никаких средств,
кроме собственных сбережений. А машина обойдется недешево... Возможно,
придется заложить дом. Дом, о чем Хачмен никогда не забывал, был подарен
им отцом Викки.
У него есть резонансная частота, соответствующая длине волны в долю
ангстрема, а единственный способ получить излучение такой частоты с
высокой точностью - цестроновый лазер.
Проблема номер один: цестроновых лазеров, насколько он знал, еще не
существует. Цестрон - недавно открытый газ, короткоживущий продукт реакции
с одним из изотопов празеодима. Поскольку, помимо Хачмена, никто еще не
разрабатывал математику нейтронного резонанса, никому не приходило в
голову создавать лазерный излучатель на основе цестрона. Придется все
делать самому.
Глядя через стол на мечтательное лицо сына, Хачмен почувствовал, как
вырастающие в рассуждениях практические трудности повергают его в
состояние угнетенной неуверенности. Итак, первое: нужно достаточное
количество нестабильного празеодима, чтобы получить, скажем, пятьдесят
миллилитров цестрона. Далее, нужен кристаллический празеодим для лазера
накачки. Да и саму электронную схему ему будет трудно осилить.
Практического опыта в радиоэлектронике у Хачмена было маловато, но даже
сейчас ему было ясно, что для прибора, работающего с частотами порядка
6х10^18 герц, нужны не провода, а трубчатые волноводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49