А вот перейдя к сексу, пастор развернулся на полную мощь. Церковь дрожала от его проклятий журнальным обложкам с фотографиями обнаженных девиц в соблазнительных позах, половому воспитанию детей, нездоровому интересу к противозачаточным средствам, добрачным связям, шведским и французским кинофильмам, купанию нагишом, объятьям на заднем сиденье автомобилей, всем романам, написанным после 1910 года, школам совместного обучения... Досталось пикникам молодежи без взрослых, мини-юбки заняли две минуты и даже ношение париков получило свою долю презрения, как средство соблазнения слишком податливых американских мужчин. Продолжая в том же духе, он мог бы закончить проповедь запрещением перекрестного опыления.
Хьюго сидел в последнем ряду, испытывая очищение. Какое это приятное чувство. Именно за этим он и пришел в церковь. Несколько раз он чуть было не сказал "Амен" после особенно выразительных частей проповеди.
Затем, постепенно, он начал осознавать, что в его левом ухе слышится тихий голос: "Эй ты, на четвертом сиденье слева в третьем ряду, ты с маленьким розовым подбородочком, почему бы тебе не зайти ко мне сегодня попозже за душевным утешением, ха-ха". В ужасе Хьюго понял, что слышит внутренний голос пастора.
Вслух пастор перешел к довольно неубедительному восхвалению обета безбрачия. "И ты толстушка в пятом ряду, мисс как-вас-там, что ты уткнулась в псалтырь, будто собираешься в монастырь,- слышал Хьюго в перемежку с громкими поучениями о замещении секса невинными физическими упражнениями.Могу представить, чем ты занимаешься, когда твой муж в отъезде. Я не буду возражать, если мой домашний телефон окажется в твоей маленькой записной книжке, ха-ха".
Хьюго застыл на своей скамье. Это уж чересчур. Пастор переключился на непорочность. Он хотел закончить проповедь на высокой ноте. Голова откинута назад, взгляд устремлен в небеса, но сквозь полуприкрытые веки он продолжал разглядывать своих расфранченных прихожан. Голос пастора приобрел особую торжественную интонацию, когда он описывал, как высоко ценится невинность в глазах Бога и его ангелов. "А маленькая мисс Кревис в беленьких носочках,слышал в это время Хьюго,- наливающаяся, как сочная хурма, на пороге сладострастной женственности. Не надо мне рассказывать, чем ты занимаешься за живыми изгородями по дороге домой после уроков. А ведь дом пастора лишь в двух кварталах от школы, и ты каждый раз проходишь мимо. Достаточно один разок тихонечко постучать в дверь, ха-ха. Для таких девочек, как ты, у пастора всегда есть чай и маленькие вкусные пирожные, ха-ха".
Если бы Хьюго не боялся привлечь внимания, он бы тут же вскочил и убежал из церкви. Но вместо этого он с размаху двинул себе по левому уху. Теперь он не мог слышать ничего, кроме раздававшегося в нем звона. Несколько человек обернулись на звук удара и неодобрительно посмотрели на Хьюго. К тому времени, как звон прекратился, проповедь закончилась, и пастор объявил номер псалма.
"Скала вечности". Хьюго не знал слов, но открывал рот, чтобы не отличаться от остальных. Звуки органа наполняли церковь, мелодично вступали сопрано, альты, теноры и басы. Мелодия захватила Хьюго. Он не питал особой любви к музыке, и дома у него валялись лишь старые пластинки Уэйн Кинг, которые его мать собирала в детстве и подарила ему на свадьбу. Но теперь сочетание мощных звуков органа, нежных голосов женщин и молоденьких девушек, поддерживающих их мужских басов, создавало непередаваемое ощущение легкости, невесомости, парения в нежном весеннем воздухе. Девственницы ласкали его лоб пальчиками-лепестками, кристальная вода пела в горных ручейках, сильные мужчины обнимали его объятьями вечного братства. Когда паства дошла до "Ты должен спасти, и только ты", Хьюго уже не сидел на скамье: он сполз на пол и извивался в экстазе. К счастью, в последнем ряду и в боковом приделе.
До конца пропеть псалом не удалось. На словах: "Когда я ловлю твое мимолетное дыхание" хор начал запинаться, так как люди стали оглядываться назад, чтобы посмотреть, что происходит, и замолчал, пропев "Когда я поднимусь к неизвестным мирам". К этому времени все стояли и смотрели на Хьюго, распростертого на полу бокового придела.
По сигналу пастора орган смолк. Еще мгновение Хьюго лежал, ощущая на себе недоумевающий взгляд трехсот пар глаз, затем вскочил и выбежал из церкви.
Он долго звонил, но дверь открылась лишь когда он заорал:
- Я знаю, что вы здесь. Открывайте, а то я вышибу дверь,- и начал барабанить по ней кулаками.
- Что происходит? - спросила мисс Каттави, загораживая проход.- В воскресенье нет приема.
- Сегодня прием будет,- прорычал Хьюго. Он протиснулся мимо мисс Каттави. Впервые в жизни он нагрубил женщине.
- Он в Румынии,- мисс Каттави пыталась задержать Хьюго.
- Я ему покажу Румынию,- закричал Хьюго и прошел вовнутрь, волоча за собой мисс Каттави, вцепившуюся в него, как бульдог.
Доктор Себастьян оказался за четвертой дверью, в комнате, по внешнему виду напоминавшую библиотеку. В высоких до бедер резиновых сапогах с удочкой в руке.
- О, мистер Плейс,- радостно воскликнул доктор Себастьян.- Вы вернулись.
- Будьте уверены, я вернулся,- ответил Хьюго. Слова давались ему с трудом.
- Полагаю, вы хотите, чтобы я прооперировал вам и другое ухо,- доктор Себастьян широко улыбнулся.
Хьюго схватил доктора за лацканы пиджака и поднял на уровень глаз. Он весил всего 140 фунтов, этот доктор, вместе с сапогами и брюшком.
- Я не хочу оперировать второе ухо,- прокричал Хьюго.
- Не позвонить ли мне в полицию? - мисс Каттави положила руку на телефонную трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18