..
В военкомате при уточнении служебной анкеты как бы между прочим спросили: не собирается ли Федор Федорович уезжать куда-нибудь в дальние края?
— В ближайшем будущем? — задумался он.
— Ну, пусть в ближайшем.
— В мае собираюсь на слет в Зауральск, — вспомнил Федор Федорович.
— Зачем в такую даль?
Федору Федоровичу только того и надобно! Он вскочил в седло на подставленную лошадь и погнал аллюром свои бредни о нуль-транспортировке, о Великом Кольце и об Рее Бредбери...
— Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп!.. А это еще кто такой? — насторожились в военкомате.
Федор Федорович вошел в галоп:
— Да как же так!?.. Бескультурье!.. Да это же!.. Прогрессивный!.. Выдающийся писатель-фантаст!.. Американский!.. Бывшие наши союзники!
В общем, не знали как от него отделаться. Вручили очередную юбилейную открытку об освобождении Кенигсберга и даже забыли поинтересоваться, не собирается ли Федор Федорович уезжать куда-нибудь в отдаленном будущем?
И еще одна встреча...
Но это между нами...
Она проходила в строжайшей тайне («никому ни слова»), в отсутствие Аэлиты, которая в это время вышивала с врачом на «скорой помощи». Позвонил в дверь представитель «Откуда Надо» и, не переврав фамилии, спросил, имеет ли он дело с товарищем, скажем, Борисовым-Завгородовым?
Ответ был утвердительным.
Тогда, предъявив удостоверение... (Все-таки придется открыть секрет: это было удостоверение бурильщика из конторы глубоководного бурения нефтяных скважин.) Предъявив этот солидный документ, представитель конторы пригляделся к красноусому Магомету и сказал с похвалой:
— Славный был рубака в наших краях!
— Да, немало порубал своих соотечественников! — согласился Федор Федорович.
К портрету всесоюзного старосты представитель тоже отнесся благосклонно. С недоумением осмотрел огнетушитель, спросил:
— В доме никого нет?
— Кроме нас с вами.
— А где эта... ваша...
— Ушла в библиотеку, надолго.
Федор Федорович остался очень доволен тем, что его фамилию впервые в этом городе не переврали. Он показал гостю кухню, похвастался библиотекой, усадил в почетной раскладное кресло, сам уселся на пачку книг. Представитель глубоководной конторы почему-то медлил, помалкивал и заглядывался на посиневшие от холода достоинства скифских идолов.
— Так вот и живу, — начал разговор Федор Федорович. — Один... Пока один. Хочу дочь прописать.
— Значит, она вам дочь?
— Приемная.
Весь разговор долго описывать...
Серьезный был разговор, представитель конторы в самом деле глубоко бурил, сразу видно, что не из военкомата. С Аэлитой все прояснилось, с этим стиральным порошком вопрос снимается. О Рее Бредбери почти не вспоминали, потому что кто же не знает Рея Бредбери!? Рей Бредбери действительно выдающийся и прогрессивный человек, о нем только в «Водоканализации» могут не знать. А «451 градус по Фаренгейту», о том, как книги жгут, даже в пожарной части читали и с похвалой отозвались о работе американских коллег. Так что насчет письма Рея Бредбери к Федору Федоровичу у глубоководной конторы нет никаких претензий. Мосты, понтоны и переправы на подручных средствах с американцами можно и нужно наводить. Как на Эльбе. Только не удирать туда через нуль-пространство, а культурненько... Зато с Гербертом Уэллсом вопрос спорный, неясный...
— Так ведь Герберт Уэллс тоже прогрессивный! — тут же ввязался в спор Федор Федорович. — Прогрессивный великобританский писатель-фантаст!
— И выдающийся, — напомнил гость.
— Он Ленина видел!
— Кто спорит? Но дело в том, что этот прогрессивный писатель-фантаст давно умер.
— Как это «умер»? — вкрадчиво спросил Федор Федорович. — Где? Когда? Вы присутствовали на похоронах? Докажите!
— 13 августа 1946 года. Я специально уточнял.
— Он бессмертен! — с тихим пафосом произнес Федор Федорович.
— В каком смысле «бессмертен»? — тоже шепотом спросил бурильщик. — В морально-литературном? В этом никто не сомневается.
— И в биологическом смысле тоже.
— Вы это серьезно?
— Герберт Уэллс живой. Как мы с вами.
Представитель конторы беспомощно посмотрел в глаза пьяного Конфуция, ища поддержки у великого философа древности. Тот ему подмигнул: держись, мол!
Представитель перевел взгляд на многорукого Шиву. Одной из множества своих рук тот крутил пальцем у лба, другой — показывал на Федора Федоровича.
«Сумасшедший...» — догадался бурильщик. — «Или баптист-адвентист седьмого дня...» — тоскливо предположил он.
— Вы, наверно, верующий? В загробную жизнь?
— Бога нет! — с ходу отверг эту версию Федор Федорович. — Но жизнь после смерти существует на научных основаниях. Это доказано.
— Кем? Конкретно! Когда? Факты! — прорвало бурильщика, но он тут же взял себя в руки. — Извините, погорячился. Ну, хорошо... Может быть... Пусть жизнь существует в любых видах. Пусть после смерти. Пусть после жизни. Но вы написали в письме к Герберту Уэллсу... Цитирую по памяти: «Приезжайте к нам через десять лет... Наш Райцентр вы не узнаете. Он станет столицей Великого Кольца. Все будут жить в современных квартирах, решится продовольственная проблема...» Это вы написали?
— Нехорошо читать чужие письма, молодой человек, — погрозил пальцем Федор Федорович.
— Работа такая, — развел руками представитель конторы. — Но вы не ответили.
— Да, это я написал. А что, собственно? Почему бы Герберту Уэллсу к нам не приехать? В Мамонтовке многие бывали, даже Исаак Бабель бывал. А вот Ильф с Петровым, к сожалению, не удосужились...
— Наверно, вы правы, — задумался бурильщик. — Если предположить, что Герберт Уэллс живой, почему бы ему не приехать к нам? Я это упустил из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18