Иван… — Степан в упор посмотрел на Черноярца. — Где Фрол?Иван увел глаза в сторону.— А я откуда знаю! Что я, бегаю за им?— Где Фрол? — повторил вопрос Степан. — Куда вы его спрятали? Чего в глаза-то не смотришь?Иван уперся:— Не знаю, где он. Никто его не прятал…Некоторое время все молчали.— Не трону я его, — негромко сказал Степан. — Пускай вылазит. — И повысил голос: — Дело делать или по кустам хорониться? Нашли время!..— Батька, хлопец до тебя, — сказал подошедший казак.— Какой хлопец?— Трое шутовых давеч было… шубу-то когда провожали…— Ну?— Один, малой, прибег счас из Астрахани; заманули их ярыги воеводины — мстятся за шубу. А этот вывернулся как-то…— Позови.Татарчонок плакал, вытирал грязным маленьким кулаком глаза. Рассказал:— Семку и дедушку… бичишшем… Мы думали: спляшем им, денег дадут… Семка соблазнил — девок шибко любит. Сколько уж раз, дурака, били!.. Спаси их, батюшка-атаман! А то их совсем заколотют там. Спаси, батюшка, ради Христа истинного…— Не реви, — сказал Степан. — Позови Фрола, Иван. Скажи, хуже будет, еслив счас не вылезет. Не плачь, сынок, поможем. Давай Фрола!Иван отошел к кустам дальним, громко позвал:— Фрол!Фрол откликнулся, не вылез пока. Они стали переговариваться с Иваном. Иван, как видно, принялся его уговаривать вылезти. Фрол колебался…— Били? — спросил Степан татарчонка.— Бичом. Дедушке бороду жгли… Семку огнем тоже мучают. Батюшка-атаман, пособи им… родненький…— За шубу? Так и говорят — за шубу?— За шубу, Семке посулились язык срезать…— А ты как же убег?— Они мне раза два по затылку отвесили и забыли. Семку шибко уж мучают… Батюшка, ради Христа истинного…— Вы откуда? — Видно, как изо всех сил крепился Степан, чтобы самому не закричать тут от жалости и злобы.— Теперь — из Казани. А были — везде. В Москве были…Фрол вылез наконец из кустов… Подошли. Фрол остановился в нескольких шагах от Степана — на всякий случай.— Загостился ты там, — сказал Степан. — Поглянулось?— Прямо рай! — в тон ему ответил Фрол. — Ишо бы гостевал, но заела проклятая мошкара — житья от ее нету, от…— Отдохнул?— Отдохнул.— Теперь так: бери с двадцать казаков и ехайте в Астрахань. Вот малой покажет куда. Там псы боярские людей грызут. Отбейте. — Степан подтолкнул татарчонка к Фролу.— Как? Боем прямо? — удивился Фрол.— Как хошь. Хошь прямо, хошь криво. Чтоб скоморохи здесь были!.. Слышал?!— Батька, дай я с имя поеду, — попросился Иван Черноярец. — Я больше там знаю…— Ты здесь нужон. С богом, Фрол. Спробуй не привези скоморохов — опять в кусты побежишь. — Степан отвернулся.Фрол пошел отбирать казаков с собой.— Федор, поедешь к воронежцам не ране, чем придем в Царицын. — Степан помолчал: все ли сказал, что хотел, не забыл ли чего… Но видно было — другое уже целиком овладело им. — Сучий ублюдок!.. — вырвалось вдруг у него. Он вскочил. — Людей мучить?! Скорей!.. Фрол! Где он?..Отряд Фрола был уже на конях.— Фрол!.. Руби их там, в гробину их! — кричал атаман. — Кроши подряд!.. — Его начало трясти. — Лизоблюды, твари поганые! Невинных-то людей?!.С ним бывало: жгучее чувство ненависти враз одолевало, на глазах закипали слезы; он выкрикивал бессвязные проклятия, рвал одежду. Не владея собой в такие минуты, сам боялся себя. Обычно сразу куда-нибудь уходил.— Отворяй им жилы, Фрол, цеди кровь поганую!.. Сметай с земли! Это что за люди?!. — Степан сорвал шапку, бросил, замотал головой, сник. Стоявшие рядом с ним молчали. — Кто породил такую гадость? Собаки!.. Руби, Фрол!.. Не давай жить… — негромко, с хрипом проговорил еще атаман и вовсе опустил голову, больше не мог даже говорить.— Он уехал, батька, — сказал Иван Черноярец. — Счас там будет, не рви сердце.Степан повернулся и скорым шагом пошел прочь.Оставшиеся долго и тягостно молчали.— А ведь это болесть у его, — вздохнул пожилой казак. — Вишь, всего выворачивает. Маленько ишо — и припадок шибанет. Моего кума — так же вот: как начнет подкидывать…— Он после Ивана так, после брата, — сказал Стырь. — Раньше с им не было. А после Ивана ослабнул: шибко горевал. Болесть не болесть, а сердце надорванное…— Никакая не болесть, — заспорили со стариками. — С горя так не бывает… Горе проходит.— С чего же он так?— Жалосливый.— Ну, с жалости тоже не хворают. И мне жалко, да я же не реву.— Да ты-то!.. С жалости-то как раз и хворают. У тебя одно сердце, а у другого… У другого — болит. У меня вон Микишка-то, сын-то, — вспомнил Стырь, — когда помер? — годов с двадцать. А я его все во сне вижу. Проснусь — аж в груде застынет от горя, как, скажи, вчерась его схоронил. Вот те и проходит — не проходит. А он брата-то вон как тоже любил… Да на глазах задавили — какое тут сердце надо иметь — камень? Он и надорвал его.— А ты-то был в тем походе? Видал?— Видал. — Стырь помолчал… и еще раз сказал: — Видал. Не приведи господи и видать такое: самых отборных, головку самую…— А вы чего глядели?— А чего ты сделаешь? Окружили со всех сторон — чего сделаешь? Рыпнись — перебили бы всех, и с концами.— Дед, скажи, — заговорил про свою догадку один казак средних лет, — ты батьку лучше знаешь: ничего он не затевает… такого?..— Какого? — вскинулся Стырь.— Ну… на бояр, можеть, двинуть?.. К чему он, правда, силу-то копит? На кой она ему так-то?— Это ты сам его спроси, он про такие дела со мной не советуется. Никуда он не собирается двигать… С чего ты взял?— А силу-то копит…— Сила завсегда нужна. Кому она мешала, сила?— Ну, не такую же… Слыхал, по домам — за порукой только? Это уж — войско прямо.Ларька Тимофеев, бывший тут, сощурил в усмешке девичьи глаза.— Ну, а доведись на бояр стрепенуться?.. — спросил он. — Как вы тада?Вопрос несколько ошеломил казаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121