— Конные! Догоняют!..— Эге! К нам?!.— Война, хлопцы! Воевода очухался…Степан вскочил…Краем высокого берега конных разинцев догоняли с полсотни каких-то конников. Шли резво; в воздухе за ними оставался и медленно оседал плотный дымок пыли. И шли без опаски, без оглядки, кучно и прямиком. Отсюда не разглядеть было, как одеты всадники.Никто не понимал, что это могло значить, кто это.— К берегу! — велел Степан.Струги свалили влево, устремились к берегу.Конники — те, что догоняли, и разинцы — сошлись. Но никакой свалки или стычки там не случилось; вместе, те и другие, двинулись к месту, куда подгребали стружки.Степан, приложив ладонь ко лбу, всматривался.— Царь передумал, — гадали казаки. — Милость отнял: видно, из Астрахани, с новой грамотой.— Не, то воевода горилки послал. За шубу…— Федька, чего такое? — спросил Степан Сукнина. — Как думаешь? Можеть, татары?— Нет, на татар не похожи… Нет.— Кто же?— Даже подумать на кого, не знаю, — размышлял Федор. — Думал, едисаны, — нет, русские. А, похоже, стрельцы!— Стрельцы, верно, — узнали и еще некоторые.— Они…Конные на берегу — большинство — спешились, а двое поскакали как раз к месту, где ткнулся в берег атаманский струг. Спешились тоже и начали спускаться с высокого крутого обрыва вниз, к атаману.Степан выпрыгнул из струга… Теперь видно было: спускались сотник Ефим Скула и стрелецкий сотник.— Чего? — нетерпеливо крикнул Степан, когда еще сотники не слезли к берегу.— Провожатые! — пояснил Ефим, кивнув на стрелецкого сотника. — Воевода отрядил полусотню до Паншина с нами.— Зачем? — спросил Степан стрельца.— Здоров, атаман! — приветствовал тот, почему-то весело глядя на Степана. Подошел и подал руку.— Здоров, коли не шутейно. Коней поразмять? Или как?.. — Степан пожал протянутую руку.— Прогуляться с вами до Паншина. — Сотник отвечал смело.Степану поглянулась его смелость и веселость.— Далеко. Не боитесь? — невольно тоже попал он на веселую ноту. — Или храбрые такие?Сотник засмеялся:— Мы смирные…— Мясники смирные. Я знаю. — Степан нахмурился, пресекая балагурство. — Зачем явились-то?— Велено нам провожать вас, — серьезно заговорил сотник. — Велено смотреть, чтоб вы дорогой не подговаривали с собой и не манили на Дон людишек разных. И… всякое. Едет с нами жилец Леонтий Плохово. А провожал нас Иван Красулин… — Сотник замолчал, значительно поглядел на Степана… Глянул искоса, опасливо на казачьего сотника и опять на Степана: опять со значением, тайный смысл которого должен был понять атаман. Стрелец потому, видно, и веселился-то, что знал некую общую с атаманом тайну.Степан понял.— Ефим, иди попроведай своих на стружке, — велел он своему сотнику, при котором стрелец опасался говорить.Ефим пошел к казакам на струг.— Ну?.. — спросил Степан.— Велел передать голова наш, что все как и было, а стрельцов этих он сам подобрал — хорошие люди: едем для отвода глаз.— А ты хороший? — усмехнулся Степан. Ему положительно нравился веселый, словоохотливый стрелец.— А я над хорошими — хороший. Леонтий едет только до Царицына, я аж до Паншина. Там велено мне пушки взять…— Ишо чего велено? — насторожился Степан.— Грамоту везем Андрею Унковскому: чтоб вино для вас в царицынских кружалах в два раза в цене завысить. Тоже и в Черном Яру…— Дай суда ее, — кратко сказал Степан.— Кого?— Грамоту.— Она у Леонтия…— Иди скажи Ивану Черноярцу, чтоб он скинул мне ту грамоту сверху. Вместе с Леонтием. — Степан не на шутку обозлился: воевода аж до Царицына протянул свои руки.— Не надо. Вы на Царицыне — сами себе хозяева. У Андрея под началом полторы калеки, — резонно говорил стрелецкий сотник. — А разгуливаться вам там ни к чему: смена наша где-нибудь под Самарой. Так велел сказать Иван.Степан с минуту думал.— Хороший, говоришь? — спросил он и хлопнул сотника по плечу. — Добре! Чара за мной… В Царицыне, по дорогой цене. Идите. Ефим!..— Ге, батька! — Сотник Скула прыгнул со струга и шел к атаману.— Скажешь Ивану: Черный Яр минуем.— Добре.— Стрельцов не обижайте… Они хорошие, пусть идут с нами.— Когда спят? Или — проснутся, тоже хорошие? А то я знал одного москаля: спит — ангел господний, а проснется — черт с рогами. Так мы что сделали: взяли…— Из виду нас не теряйте, — прервал атаман болтливого казака. — В степь поглядывайте.— Добре, батька. И так не зеваем.Сотники полезли вверх.Флотилия снова начала выгребать на середину реки.Больно ужалила Степана эта ядовитая весть о том, что в Царицыне завысят для казаков цену на вино; и то еще заело, что зачем-то понадобилось конвоировать их, как пленников. Сгоряча опять пожалел, что не затеял свару в Астрахани прямо… Но унял себя с этим. Зато опять глубоко и весь ухнул в думы о скорой желанной войне. Опять закипела душа, охватило нетерпение, он даже встал и оглядел своих — на стругах и конных. Хоть впору теперь начинай, нет больше терпения, нет сил держать себя. Понимал — нельзя, рано еще, надо собраться с силой, надо подкараулить случай, если уж дать, то дать смертельно… Но душа-то, душа-то, что с ней делать, с этой душой!.. — мучился Степан. «Ну, змеи ползучие, владыки!.. Навладычите вы у меня, я вас самих на карачки поставлю». 11 Купеческий струг вывернулся из-за острова так неожиданно и так живописно и беспомощно явился разинцам, что те даже развеселились.— Здорово, гостенька! — крикнул Степан, улыбаясь. — Лапушка!.. Стосковался я без тебя! Давай-ка суда, родной мой!На купеческом струге поняли, с кем их свела судьба. Поняли и сидели тихо. Плыли навстречу — их легонько подносило самих.На стружке были: гребцов двенадцать человек, сам купец, трое стрельцов с сотником. Сотник побледнел, увидев казаков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121