Он бесшумно соскользнул вниз, к воде, затаился.Шаги зашелестели над самой головой… Степан громко, отчетливо сказал:— Я вот пошляюсь ночами, пошляюсь.Шаги оборвались… Алена тихо ойкнула, схватилась за грудь и попятилась назад.— Кто эт?— Не пужайся. — Степан полез наверх, на тропу. Хохотнул.— Да ты что, Степан? — спросила обиженно Алена. Она все еще держала руки на груди. — С ума спятил? Ноги отнялись прямо…— Садись, — пригласил Степан. И хлопнул рядом с собой ладонью. — Не татарин выскочил, не голову снял.— Господи, господи… — все не могла прийти в себя Алена. — А я вижу — темнеет что-то у воды, думала — коряга.— А чего вот вы, я заметил, — серьезно заговорил Степан, — как пужаетесь, так за титьки сразу хватаетесь? Даже голышом. Дороже всего вам это место, что ли? А?Алена присела рядышком.— Где эт ты так на голых-то нагляделся, что уж… все знаешь: чего они вперед прикрывают…— Будет тебе, — миролюбиво сказал Степан.— Вечно уколоть надо…— Будет. Перестань. — Степан привлек к себе теплую родную Алену, подержал ее голову у своей груди: ревность еще не умерла в женщине. Зря он, конечно, вылетел с этими голыми: не надо сейчас досадовать друг на друга, неохота. — Куда шла-то?— К тебе. — Алена отмякла. — Мне Афонька сказал, где вы завсегда сидите…Степан устроил свою голову на колени жене, стал смотреть снизу на ее лицо и на далекие жирные звезды.— Ну?.. А чего? Потеряла, что ль?— Степа, — вдруг перешла на шепот Алена, — я вот седня тоже загадала желание… — Она стала гладить теплой ладошкой его лицо. И хоть Степан обычно как-нибудь незаметно, чтоб не обидеть, высвобождался от этих поглаживаний, сейчас ему и этого неохота было делать — пусть гладит. — Дождалась вечером, когда слетит та птица, про какую ты Афоньке утром сказывал, и стала думать только одно…— Чего же? Ты не спала утром-то?— Нет, слышала. Задумала я так: давай мы с тобой счас прямо сплывем в Черкасск?— Зачем? — Степан приподнял голову.— Полегче челночок… до света там будем.— Да зачем?— Не знаю, Степа… Захотелось мне пройти с тобой по тем местам, где мы тогда хаживали. Днем-то тебе туда нету пути… — Алена сказала это с нескрываемой грустью. — Хоть ночью… Ночь-то вон какая! Степушка, милый, поедем, а? Шибко охота мне… Ублажи ты бабу глупую. Я, вишь, и разоделась вон… Ты и не заметил.Степан сел.Правда, на Алене был дорогой наряд, только что не свадебный.— Поедем? По улице нашей пройдем, возле дома постоим, возле ворот… Степушка…Степан услышал в голосе жены нотку глубокую, искреннюю… Подивился, но не стал лезть в душу с расспросами, а только спросил:— А загадала-то крепко?— Ни… чтоб я про чего-нибудь другое подумала — ни капельки! Только сидела и думала: «По улице пройдем, у ворот постоим». Больше ничего. — Алена сказала это с силой, убежденно и с правдой неподдельной.— Раз такое дело, поплыли! — легко согласился Степан. И вскочил. — Готова?— Готова. И лодочку даже приметила…— Где?— Вон там. Славная лодочка… Легкая!Через какие-нибудь пять минут легкая лодочка летела по реке вниз. Гребец сильно загребал, дробил веслами в золотую мелочь, в кружочки и завитки светлый след луны.— Намахаюсь… — сказал Степан.— Ничего! — ободрила Алена.Еще некоторое время греб Степан. Потом бросил весла, прислушался. И сказал, довольный:— А-а! Погодь, Алена… черт ими не махал.И направил лодочку к степному берегу.— Степа!.. — испугалась Алена.— Дурную ты мыслю посоветовала мне, — сказал Степан. — И я тоже — согласился.Лодочка ткнулась в берег. Степан выпрыгнул на сухое, сказал:— Посиди пока, я скоро.И исчез. С воды из-за берега не видно было, куда он пошел. Только через некоторое время услышала Алена его глуховатый, густой голос: «Трр, стой!» И поняла: коней ловит Степан. На острове коням не хватало корма, и казаки на ночь переплывали с ними на степной берег, и кони кормились там под присмотром двух-трех казаков. Но караульных казаков что-то не слышно было — не окликнули. Спят, наверно.Скоро на берегу раздался дробный топот пары лошадей. Конские морды и голова Степана показались над обрывом.— Вылазь. Задерни лодочку, чтоб не снесло.Алена выпрыгнула из лодки, задернула ее подальше к обрыву, с трудом вскарабкалась на яр, невысокий, но отвесный.Степан осматривал степь. Караульных не видно, огонька нигде нет.— Спят, окаянные. Садись-ка… жди, я пробегу по берегу, — сказал Степан.— Да кто тут, поди!.. — заикнулась было Алена, но Степан уж подстегнул своего коня и скакал вдоль берега назад.Алена села на конскую теплую спину, подумала о наряде своем, но махнула рукой — дьявол с ним, с нарядом. Важно, что желание ее исполняется.Степан отъехал довольно далеко, остановился, громко крикнул:— Эгей!.. Кто тут?!Никто ему не откликнулся. Только по воде, слышно, прокатилось: «у-у-у!»Степан вернулся. Сердитый.— Степа, да шут с имя, с караульными!.. — начала было Алена, но Степан не дал ей говорить.— Хватит! — И, помолчав, отходчиво уже сказал: — Ну, едем или нет?— Едем.«Во разыгралась баба! — думал Степан, поглядывая сбоку на жену; Алена ладно сидела на коне, и если б не блестели под луной ее голые коленки, то и не сразу угадаешь: казак скачет или казачка. — До чего же разные они! Но — разные-то они разные, а у всех в башке — только любовь одна, больше — шаром покати — ничего».Не знал Степан свою жену, плохо знал. Не только одна любовь была в голове у Алены. И любовь, конечно, но не одна только любовь. Не знал он, что Алена за день до этого посылала верного казака к Корнею Яковлеву, и тот передал ей с казаком же: «Пусть приезжают… Пусть она его как-нибудь зазовет ко мне, — можеть, и уговорим как-нибудь. Попробуем хоть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121