Смотрю на Лирины экраны. Все бегут к воротам. Но
на заднем дворе крики не слышны. Гул вертолетов тоже слышен слабо. Сажаю
машины, поток ежиков исчезает в норах под стеной. Вертолеты тут же
улетают. Ежики занимают исходные позиции.
- Кто в пристройке?
- Четверо из фургонов, - отвечает Лира.
Дверь пристройки открывается, человек в белом халате прислушивается.
Даю приказ. Один из ежиков разгоняется до максимальной скорости,
подпрыгивает, как ядро бьет человека в живот, опрокидывает на спину. Трое
других влетают в дверь, разбегаются по помещениям. Командую, и в доме
раздаются четыре взрыва, слившиеся в один. Тут же в выбитые окна бьют
струи жидкого огня. Обрабатываю огнем внутренние, потом наружные стены
дома и землю перед ним. Дом превращается в кипящий огненный котел. Теперь
- фургоны. Поливаю их огнем, взрываю нескольких ежиков под днищами. Из-под
одного фургона растекается лужа жидкости, которая горит зеленым пламенем.
Обрабатываю фургоны и землю вокруг, пока не кончается боезапас последнего
ежика. Даю приказ отправить уцелевших ежиков на перезарядку, отхожу к
стене и ложусь на пол рядом с Анной. Дезинфекция закончена. Если только
бирюзовая хворь не вырвалась на свободу раньше. Осматриваю экраны. Человек
двадцать стоят рядом с кругом черной, дымящейся земли. В центре -
обугленная скорчившаяся фигурка размером не больше десятилетнего ребенка.
- ...которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть
и ад повержены в озеро огненное. Это - смерть вторая, - бормочет Тит. - И
кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное...
"Это сделал я" - говорю я себе. "Я бросил их в озеро огненное. Я
должен был это сделать и я это сделал". В голове ни одной мысли, в груди
пусто. Лапы дрожат. С удивлением наблюдаю за собственным хвостом. Он живет
своей жизнью. Судорожно извивается, сворачивается кольцами. Прижимаю его
лапой.
Анна отрывает взгляд от пола.
- Отличная работа, Мастер, - говорит она тихим, бесцветным голосом. -
Карантин уже объявлен, теперь здесь год никто из наших не появится. У тебя
год спокойной жизни. Спасибо, что не тронул остальных.
Поднимается, медленно идет к двери, стаскивая на ходу куртку.
Некоторое время тащит ее за собой, потом отпускает, уходит. Куртка
остается на полу темно-красным пятном. Долго-долго смотрю на дверь.
Темно-красное пятно на светлом фоне пола... Что-то это обозначает. Я
должен вспомнить. Где-то такое уже было...
Вскакиваю, вышибаю корпусом дверь, бегу за ней. Предметы одежды, как
маячки, указывают путь. На балкон. Она стоит обнаженная на самом краю и
смотрит на солнце. Бесшумно пробегаю последние двадцать метров, цепляюсь,
чтоб затормозить, лапой за косяк, разворачиваюсь, обхватываю ее хвостом за
талию и оттаскиваю от края.
- Больно же, Мастер, - сдавленно стонет она. - Верно Лира говорила,
ты всегда успеваешь. Я сейчас на тебя жизнь поставила, гадала, успеешь ты,
или нет, прежде, чем до ста досчитаю.
На балконе холодно, поэтому прижимаю ее к себе, заворачиваю в
перепонку крыла.
- Бесполезно, Мастер, - говорит она. - Не будешь же ты меня вечно
караулить.
- Анна, это самый легкий, и потому неправильный выход.
- Мастер, ты совсем книжек не читаешь - грустно улыбается она. - Во
всех романах пишут: "Смыть кровью позор предательства". Темный ты, Мастер.
Но все равно - спасибо.
- Какое предательство? Ты город спасла! Тебе там памятник поставят.
- К черту этот город. Хоть бы он сгорел дотла. Вместе с борделем.
- Ну хорошо, летим в Литмундский монастырь и проведем там
голосование, которое магистр не дал провести. Если церкачи проголосуют за
проект магистра, я сам тебя с балкона столкну, идет?
- А если нет?
- Тогда ты станешь новым магистром Литмундского монастыря. Там давно
пора навести порядок.
От этих слов Анна вся напряглась. Видимо, я опять что-то не то
ляпнул.
- Идет, Мастер. Я возвращаюсь в монастырь. Пусть будет, как ты
сказал. - Вырывается и уходит к себе, подбирая по дороге одежду.
- Анна, постой...

Анна вернулась в монастырь. Замок сразу как-то опустел. Из вещей
взяла только одежду и гитару. От коммуникатора отказалась. Связалась через
ежиков со своей командой в Пиитетовой пустыни и перевезла на вертолете
около тридцати человек в Литмундский монастырь. Разумеется, тайком от
начальства. Пиитетский совет, прочитав ее записку, пришел в бешенство.
Анна же провела скоротечную предвыборную кампанию и уже вечером одержала
победу на выборах, значительно потеснив двух других претендентов. Запугав
одних, пообещав защиту от леди Тэрибл другим, она получила 70% голосов и
была избрана магистром Литмундского монастыря на пятилетний срок.
Еще перед ее уходом мы провели совет, на котором было решено
установить по району карантин сроком 45 суток. Магистр неоднократно
отлучался из монастыря и вполне мог выпустить заразу в мир, не дожидаясь
официального разрешения Рима. Или наоборот, с целью получить таковое.
Народу решили объявить, что эпидемия свирепствует где-то за Литмундом, не
указывая точного места. Поскольку патрули церкачей перекрыли все пути
сообщения, опровергнуть эту информацию чрезвычайно трудно.
На следующий день Анна послала по деревням гонцов с барабанами
скорби. Гонцы зачитывали приказ монастыря, запрещающий под страхом смерти
посещать соседние деревни в течении полутора месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77