Слишком много условностей и правил поведения изобретено на Земле. При мимолетном контакте это не имеет значения, но я хочу обосноваться в родном мире надолго. Надеюсь, и Гилва найдет себя в нем.
Наколдовываю дождик, провожу девушек через козырь, и сам прохожу вслед за ними. Дождик смоет с доски рисунок, и местные жители не попадут ненароком в незнакомые места.
Остров довольно сильно изменился. Я не был здесь лет десять. Кружу по берегу, пока на полянке не вырастает знакомая полукапсула, а рядом с ней, под навесом - три учебных места с компьютерами, стереоэкранами, сенсошлемами и прочей дребеденью. Паола с визгом восторга бросается к ближайшему компу и роется в каталоге библиотеки. Отстегиваю с пояса шашку, снимаю с Паолы портупею и отношу оружие в дом. Гилва смотрит на комп, на озеро, раздевается и лезет купаться. Я - за ней. Попутно сообщаю, что в этом мире принято пользоваться купальниками. Гилва смотрит на две необременительные тряпочки у меня в руках, надевает и смеется. Объясняю ей, что с точки зрения любого цивилизованного землянина, она теперь одета.
Когда, замерзнув, вылезаем из воды, замечаю, что к нашему острову движется лодка. Древняя-древняя. Чтоб я сдох - с двигателем внутреннего сгорания! Ведет лодку древний как мир старик. Лохматый и бородатый. Его пиджак и брюки сшили сто лет назад, и двести лет не чистили. Даже цвет не берусь определить - до такой степени засалились.
Пристает к берегу рядом с нами, здоровается, удивленно смотрит на полукапсулу.
- Сынок, никак вы, эта, ученые?
- Сейсмогеологи, дедушка, - подыгрываю я.
- Эта, значит, рвать будете?
- Никак нет. Только слушаем. Где-нибудь землетрясение обязательно будет, а нам больше и не надо.
- Эта хорошо, что рвать не будете. А надолго в наши края?
- Трудно сказать, отец. Как запишем хорошее землетрясение, так и снимемся. А когда оно будет - кто ж его знает.
- Если я тут грибков пособираю, вашим приборам помехи не будет?
- Собирайте, дедушка. Датчики вокруг острова на дне лежат. Здесь только мы живем.
Старик тянет из лодки палку и корзинку. Не поверите - корзинка, хоть и из пластиковых полос, но вручную сделана. Такие самоделки только в дальнем космосе встретить можно, где каждый грамм на счету. Видимо, дед имел бурную молодость, своими глазами повидал сотни планет, посетил половину освоенных и не очень миров, если так тянется к старине. Не буду говорить ему, что я - космодесантник. Иначе начнутся воспоминания - до ночи. Любуюсь мотором. Старательно восстановленный музейный экземпляр. Самый настоящий ретро! И тут замечаю газету. БУМАЖНУЮ газету, небрежно придавленную якорем из двух кирпичей. Освобождаю и читаю. Газета конца ХХ века, чтоб мне лопнуть! 1998-й год. Раритет! Манускрипт! Инкунабула!
Никто не обращается так с музейными экспонатами. Здесь что-то не так! Бумага! Бумага не пожелтела.
Извилины с отчетливым щелчком занимают нужное положение, и я догадываюсь, что провалился в прошлое. Без малого, на два века. В «Хрониках» ведь написано, что на Земле - ХХ век. И Паола вела нас по отражению из книги ХХ-го века. А я не ввел поправку. Координаты задал, а время - нет.
Через полчаса раздумий прихожу к выводу, что так даже лучше. Наука уже достаточно развита, зато я со своими экстра-способностями не попорчу жизнь родным и близким. А то у Тамары Георгиевны типун на языке вскочит, баба Фрося - и так змея змеей - ядовитые зубы отрастит.
Марширую вокруг полукапсулы, оснащая ее аппаратурой дешифровки информации. Мог бы применить манипуляторы Логруса, только… воровство это. А так - вроде как сам сделал… Каналов информации здесь хватает. Есть даже выход через спутники в компьютерные сети. Гилву это не очень интересует, но Паола в восторге. Только половины не понимает и спрашивает меня. А откуда я знаю, как что называлось два века назад? Кирпич - он всегда кирпич. Самолетом раньше плуг назывался. Но - давно. До первого ероплана. А ламер - кто такой? И кто такой Новел? Который не тварь, а средство коммуникации. Компьютерные сети всегда отличались избытком жаргона.
БРАЧНЫЕ ИГРЫ
- … я погашу свет, любимый. - Паола скатывается с постели и идет к выключателю. Я мог бы сделать это не вставая. Щелкает выключатель, осторожные шаги в темноте. Матрас пружинит под весом тела. Но это тело - не Паола. И ладошка, которая ласкает мою грудь - не Паолина. Милые мои хулиганки. Укладываю ее на обе лопатки и провожу кончиком пальца по шраму на шее.
- Думаешь, я не отличу в темноте одну от другой?
- Дурак ты, Повелитель. Мог бы сделать вид, что не заметил. Если не примешь ее жертву, знаешь, что будет? Обида на всю жизнь.
И я принимаю жертву Паолы. Гилва верна себе - это больше похоже на схватку. Усталые, мы лежим рядом. Гилва вся зажата, и я долго не могу достучаться до ее души. Но, когда это удается, на меня изливается столько тоски и душевной боли, что хватило бы на десятерых. Выслушиваю исповедь, принимаю на себя груз ее проблем, и это помогает! Как иногда мало надо женщине для счастья - просто чтоб ее выслушал друг. Потом мы снова занимаемся любовью. На этот раз - именно любовью, а не сражением между мужчиной и женщиной.
- Спасибо, Дан. Спасибо за все. Это было замечательно. Мне пора. Паола должна незаметно занять свое место. - Гилва выскальзывает из кровати и бесшумными шагами скользит к двери. Логрусовым зрением наблюдаю, как продрогшая, дрожащая Паола занимает свое место. Сажусь и начинаю растирать ее закоченевшие конечности. Паола понимает, что разоблачена.
- Ты не обиделся?
- Напротив. Получил массу удовольствия.
Паола сердито надувает губы, но, осмыслив ситуацию, со смехом бросается в мои объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71