Когда-то
Джафар сам настоял, чтоб после восьми вечера - никакой учебы,
давала отдых мозгам. Теперь не знал, что делать. До восьми Кора
честно занималась домашними делами и учебой, но ровно в двадцать
ноль ноль натягивала на голову шлем сенсовизора и отключалась
от внешнего мира. С восторгом смотрела по нескольку раз самые
глупые, примитивные фильмы, при первой возможности тащила Джафара
к своему проектору и просила объяснить тысячи женских мелочей.
Зачем ходят на высоких каблуках, нравится ли ему педикюр, для
чего служит губная помада, почему в Европе зубы красят в голубой
цвет, а во Вьетнаме - в черный. В голове у нее была полная каша.
Девятнадцатый век перемешался с двадцать третьим, местная история
с Земной, антигравы с конскими повозками. Тем более, что в жизни
было то же самое. Выйдя из бункера, она попадала из середины двадцать
первого века в рыцарские времена, не делала особого различия
между костром и СВЧ-духовкой. С одинаковой привычкой управлялась
с лошадьми и киберами. Все бы ничего, но человеческий мозг не был
расчитан на такие длительные перегрузки. Наступало нервное истощение.
Джафар несколько раз порывался серьезно поговорить, но все откладывал
под ее жалобным взглядом. Однако, когда Кора свалилась в обморок
прямо в коридоре, он испугался не на шутку. Кора, виновато выглядывя
из кресла кибердиагноста, молча выслушала нагоняй, только когда
Джафар пригрозил отобрать сенсовизор, робко попросила:
- Ну пожалуйста, Афа... - по просьбе Джафара, Кора продолжала
его звать так. - Мне так много узнать хочется, а всего десять лет
осталось... Можно хоть часик в день?
- Ну с чего ты взяла, что десять лет? Смотри сюда - Джафар
забарабанил по клавишам. - Прогноз кибердиагноста - доживешь до
восьмидесяти. А с моим регенерином - может, за сто перевалишь.
- Кассандра сказала.
- Что она сказала?
- Она сказала: "Не живут долго те, кого боги заметили. Десять
лет проживешь с ним, но каждого года на десять жизней хватит.
Утраченное обретешь, крылья получишь, тысячу судеб людских через
себя пропустишь." Я не понимала раньше, а так оно и есть. Слово в
слово, честно!
Джафар лихорадочно искал в сказанном логические противоречия.
"Десять лет проведешь с ним" - это могло относиться скорей к нему.
С другой стороны десять лет - это почти вечность, если тебе двадцать.
- Слушай меня внимательно. Десять лет - это мне осталось, а
не тебе. Я же рассказывал тебе, что тысячу лет лежал в анабиозе.
- Она про меня говорила. Значит, вместе умрем. Я без тебя не
смогу жить.
- Глупости. А кто дело продолжать будет?
Кора ссутулилась, опустила плечи.
- Надо найти твою Кассандру! - решительно сказал Джафар.
- Она умерла.
- Две тысячи лет жила и умерла?
- Как - две тысячи? - глаза Коры широко распахнулись. - Сто
семь лет...
- Ты не... Точно сто семь? Тогда это не та Кассандра. Расскажи,
что о ней знаешь. Все-все.
- Она цыганка была. Самая-самая знаменитая. Сеньорам судьбу
рассказывала. Целый золотой брала. А иногда не брала. Говорила:
"Не могу тебе судьбу открыть. Знать будешь, наоборот поступишь, не
сбудется, что бы я ни сказала". И не брала денег. А иногда смотрела
в будущее и на бумаге велела записать, когда куда поехать надо и
что сделать, чтоб сбылось, или беду обмануть. А в нашей деревне
ночевать остановилась. Мне тогда шестнадцати не было. Мы, девушки, ей
песни пели, хороводы кружили, кто ягод принесет, кто молока парного,
кто пирог с вареньем. А потом пристали, расскажи, кто кому суженый.
Сначала не хотела, потом развеселилась, гадать нам стала. Не поймешь,
то ли всерьез гадает, то ли шутит. Раскинет колоду по столу, выхватит
карту, покажет всем и спросит: "Знаете, кто этот сокол? Да как же не
знаете, вот он по улице идет. Тебя, голубица, к себе в гнездо унесет".
А там по улице сразу десять парней идут, попробуй угадай, какой.
Так было, пока до меня очередь не дошла. Подержала меня за руку,
потом всех из горницы выгнала, на колени передо мной встала, край
платья поцеловала. Я испугалась, а она: "Кто я такая, чтоб перед
тобой на скамье сидеть, когда ты стоишь". Другие карты достала, я
таких ни до, ни после не видела. На одной солнце нарисовано, на
другой - повешенный, ни одной картинки, как на обычных картах.
Два раза раскинула, а сама бормочет: "Ты не смотри на карты, пользы
в них никакой, только сущее словами выразить помогают". Потом сгребла
в кучу, меня за руки взяла, долго-долго прямо в глаза смотрела, а
потом заговорила. Судьбы всех людей, говорит, с твоей связаны, как
свою повернешь, туда судьба мира пойдет. О тебе рассказала, только
не сказала, когда я тебя встречу. А потом сказала, что если меня
видела, то и помереть может спокойно.
- И умерла?
- Нет, умерла позднее. Лет пять спустя. Только я ее больше
не видела. Я тогда как раз господина встретила, за тебя приняла.
А он лишь о богатстве и думал. Судиться стал, меня на суде выставил.
Я самыми страшными клятвами за него клялась, только правда все
равно раскрылась. Его заковали, в темницу бросили, а меня на площади
кнутом страшно высекли. А когда отлежалась, язык отрезали, из города
выгнали, дом разграбили.

Джафар установил строгий распорядок дня. По утрам и вечерам - бег
трусцой, или на лыжах. Табак тоже участвовал, портил копытами лыжню,
на него ругались, но не прогоняли. Животные, особенно лошади, липли
к Джафару как пчелы на мед. Кора удивлялась, говорила, что впервые
видит, чтобы лошадь за человеком как собака бегала. Джафар хотел
съездить в Тонто, но Хайкара ждала жеребенка, и для рыцарского коня
выглядела несолидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43