И почему ты в халате, камрад? И где моя жена? Где она,
сука подзаборная, в какую щель уползла?
Переступаю порог. Привычно сворачиваю в коридор, оттолкнув этого
жеребца, и вперед, мимо кабинета, мимо какой-то старухи, жмущейся у
комнаты домработницы - к спальне, к нашей спальне. Стоп. Оглядываюсь.
Старуха громко шепчет: "Нет, нет, не может быть!", а жеребец молчит,
контра, язык проглотил со страху, смотрит на меня, забыв про пистолет.
Вхожу. Постельное белье в призрачном свете торшера кажется багровым. Ага,
ты все-таки здесь, пышечка! На своем рабочем месте, правильно. В ночной
рубашке. Я тебе такую не покупал, интересная у тебя рубашечка. Что же ты
мужа не встречаешь? Может, из-за чужих подштанников, валяющихся на ковре?
Так ведь прибрать могла бы, не позориться. Или из кровати лень вылезать?
Нет, вовсе не лень - вон как взвилась, выше метнувшейся по стенам тени,
вон как запорхала, разметала по спальне волосы...
И прическа у нее другая. И похудела вроде бы, и с лицом что-то
странное. Вообще, вся такая посвежевшая, помолодевшая - просто убить
хочется. Убить... Надо же, как ее обновили, всего за один вечер! Эх,
боец-жеребец, что мне теперь с вами обоими делать?.. Шагаю к ней. Визжит.
Хочу поймать ее, жену свою бесстыжую. Но в комнате вдруг становится
нестерпимо громко, что-то бьет меня в спину, что-то мелкое и подлое.
Лопается стекло в старинном буфете - прямо напротив. И сразу тихо. Он в
меня выстрелил, подкравшись сзади, твой офицер без подштанников! Как же
так, он - в меня... Оборачиваюсь, понимая, что это все. Сейчас упаду.
Сейчас проснусь, заору, переполненный благородным страхом. Безликий пес из
обслуги вольет в меня глоток целительного пойла, а потом дотащит мое
капризное тело до сортира, и мне будет хорошо, хорошо... Нет. Стою, не
падаю. Не просыпаюсь. Пистолет в руке гостя оглушительно вздрагивает,
второй раз ударив меня - в грудь - и тогда я поднимаю с пола осколок
стекла. Моей костяной ладони совсем не больно, когда я втыкаю прозрачное
треугольное лезвие в трепещущее горло. Белые полосы на халате стремительно
исчезают - сверху вниз. "Витя, Витя!" - заходится криком жена. Мое имя не
Витя, - говорю ей, - уже забыла, как мужа своего зовут? Но вместо фразы
вновь получается вой, всего лишь бессильный вой. Я хватаю, наконец, ее за
плечо, подтягиваю к себе - рвется прочь! Месит воздух свободной рукой,
сдирая с меня ветхую ткань, обнажая мои грязно-серые ребра, и я с
наслаждением бью ее по лицу.
Дрянь.
Она опрокидывается на спину и замолкает. Опять становится тихо.
Впрочем, теперь слышно, как стонет в коридоре старуха: "Господи, за что?
Зачем он явился, Господи, всю жизнь мне сломал, пьяница, недоделок чертов,
даже подохнуть нормально не мог - зачем, зачем? Я же похоронила его,
похоронила, Господи..." О ком она? Уставилась мутным взглядом в раскрытую
дверь, не решаясь войти. Кто такая? Не имеет значения. Друг семьи мирно
прилег на пол, это главное. Друг семьи пытается ползти куда-то, растопырив
волосатые ноги, выгибаясь и натужно хрюкая. Он уже помочился под себя, он
явно собирается выпустить из кишечника все лишнее. Пакостное существо.
Выскочившая наружу мошна мелко дергается - это, это главное... Жена
поднимается, шепча: "Витя, Витя, Витя..." - совсем сдурела, бесстыжая.
Забыла, из какого дерьма тебя вытащили? Сжав костяшки пальцев, делаю шаг -
к ней. Она...
Ее нет в супружеской спальне. Чтобы разбить своим телом окно, нужна
секунда. Чтобы долететь до асфальта - эн секунд. Седьмой этаж, эн плюс
один, и ее больше нет, твари неблагодарной. Сама решила, сама нашла выход
из положения. Старуха хрипит где-то сзади - "...ты же дочь убил! Дочь,
наша дочь! Господи, за что!.." Старуха уже здесь, ползет к окну, однако
выглянуть не успевает, падает возле подоконника, хватая ртом воздух. Какая
дочь? - кричу я. Бред, просто бред! Моей дочери и трех лет не исполнилось,
- кричу я им всем, - моя дочь должна быть в детской, если только ваши
выстрелы ее не разбудили... Мир наполнен воем. Низким, утробным - заткнуть
уши, разбить головой стены. И вдруг получается осмысленный звук. Рожденный
в груди, звук сотрясает позвоночник, рвется наверх, клокочет, толкается, -
распирает вставшие на пути челюсти, - наконец-то складываясь во фразу:
- Кто звал меня?
Освободился!
Кто звал меня? Ответа нет, и я выхожу в коридор, переступив через
того, который под ногами. Из детской выглядывает заспанный всклокоченный
пацан, обнаруживает меня, оторопело говорит: "Ой, чего это?" и сразу
прячется. Голос его неожиданно остр - пронзает, словно копье. Я
вздрагиваю, но движения не прекращаю. Останавливаюсь возле вешалки, чтобы
посмотреться в зеркало. Череп и кости, жуть. Кто я, Господи? Зачем, за
что... Смотрю и смотрю, не могу отвести взгляд. Как я смотрю, если вместо
глаз у меня дырки? Как я слышу, как думаю?.. Мальчишка снова высовывается,
бесстрашно вопит, срываясь: "Папа! Тут чего-то такое ходит! Бабушка-а!.."
Кто звал меня, - мгновенно оборачиваюсь. Он шарахается - нет мне ответа...
Впрочем, не так уж я и страшен, особенно, если приодеть меня получше.
Снимаю с крючка шикарную шинель и с удовольствием натягиваю поверх
лохмотьев. Поднимаю упавшую фуражку. Кожаный обод надежно обнимает
затылок. В зеркале - подтянутый офицер. А что, даже красив! Настоящий
мужчина, рыцарь тьмы...
Белая горячка все не кончается. "Мама, ты где! - несется из детской
плач мальчика, терзая мою душу, ни на что не похожим гулом отдаваясь в
голове, и я покидаю собственную квартиру, ставшую чужой всего за одну
пьяную ночь.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3