Но самый прикол в том, что наручники, в натуре, из пластика.
— Да ты гонишь!
— Кучер гонит, а я правду говорю!
— Так их же скинуть проще пареной репы!
— Ага, скинул один такой. Они покрепче железа будут, и сбросить их невозможно. Там что-то вроде узла. Один раз затянешь — и все!
— Как же они снимаются?
— Да никак. В тюряге их потом специальными кусачками скусывают. А обрывки, типа, в помойку отправляют.
— Шикарно жить стали — уроды!
— А ты как думал! Я слышал, и пальцевые наручники уже появились, — то есть, значит, не на кисти надеваются, а на пальцы. Говорят — гадость еще похлеще будет.
— Это что! Кореш знакомый в маляве писал, что скоро всем коронованным датчики под шкуру будут вживлять.
— Это еще зачем?
— А чтобы реально знать, где ты находишься, и слышать каждое твое слово.
— Во, звери! Это ж в какие щели хорониться от них будем!
— А ни в какую! Скоро нас всюду доставать станут. Только бабками и можно будет откупиться…
— Хорош трепаться! — к столу подсел Хан, и присутствующие тотчас умолкли. — Пора за дело покалякать.
— Так чего калякать? Все вроде ясно. Надо, чтобы он сам пришел. Тогда и спросим по полной программе.
— А по мне — так и спрашивать нечего. Удавку на шею — и в печь.
С любителем удавки тут же заспорили, — у присутствующих имелись другие точки зрения. Подобно Сталину Хан не спешил высказываться — прежде терпеливо выслушивал всех собравшихся, давал возможность выговориться.
— Да не придет он, ясное дело! — Убеждал всех Кардан. — Он же не враг себе — знает, зачем зовем.
— А ты сам-то знаешь? — фыркнул Чугунок, человек не столь именитый, как Хан, однако своей рассудительностью давно заслуживший среди блатного люда почтительное уважение. — Я это к тому веду, что, может, и не стоит его кончать? Как ни крути, польза от него немалая.
— Это какая же польза?
— Как это, какая! Если хорошо просим, — людей поднимает, раны штопает, лечить не отказывается…
— Вот именно, что просим! — взорвался смуглолицый Бес. — А кто он такой, чтобы его просить? Мы — масть, а он — ноль! Штоф пустопорожний! Да он на цырлах должен сюда приползать по одному нашему слову. И делать все, что скажут!
— Точно, — поддакнул жирный Гек. — У меня давеча пацан пику от вольных словил. Нормальный такой пацан — Рапан кличут. А лазарет полный, пришлось кое-кого выставить из палаты. Так этот урод пришел и снова всех вернул на свои места.
— Что, и Рапана выбросил? — изумился один из слушателей.
— Да нет, Рапана не тронул. Просто уплотнил всех в одной комнатешке. У меня там Шерстистый на стреме стоял, так он Лепилу по-человечески попросил: дескать, зачем вмешиваешься? Пацану покой требуется, тишина с телеком, прочие дела…
— А он что? — заинтересовался Бес.
— Да ничего. Лепила его, в натуре, окучил и все оставил, как есть.
— Ударил, что ли?
Гек поежился.
— Хрен его знает. Я у Шерстистого спрашивал потом, да только он ничего сказать не мог. Их там трое было, и Лепила всех разом приморозил. То ли приемом каким, то ли еще чем. Но глаза потом у всех чумные были, и языки едва ворочались.
— Чего ж ты раньше не рассказывал!
— Так пацаны тоже помалкивали. Стыдились, видать.
— Так, может, нам тоже его поостеречься? — Чугунок покосился в сторону Хана, и тот немедленно отреагировал.
— Значит, уже меньжанулись? — хозяин сходки с усмешкой оглядел собравшихся, нагловато подмигнул. — А ведь дельце-то плевое. Всего-то на два хода.
— Так-то оно так, только вдруг он ответит?
— Не боись, Гек, у нас тут десяток торпед — и не чета твоим гопникам. Один Валик семерых Шерстистых стоит.
— Да я-то ничего, только скользкий тип — этот Лепила. Как бы чего не вышло.
— А сам-то что думаешь? — осторожно поинтересовался Чугунок у Хана. — В смысле, значит, про Лепилу? На пики будем его ставить или просто потолкуем?
— Хочешь знать, что я думаю?… — Хан снова выдавил из себя усмешку. Его слов ждали, затаив дыхание, и это ему нравилось. Тем более, что речь сейчас шла не просто о жизни человека. Приговорить лоха — дело нехитрое, и совсем иное — сознавать, что от сегодняшнего твоего решения может круто измениться жизнь всей зоны. Еще и другие черепушки могут полететь, да и администрация наверняка встанет на дыбы. Лепилу, как ни крути, обычным фраером не назовешь. Действительно кое-что делал и делает. И лечит куда как круто. Вон и кума успел приворожить. Даром, что бегает к нему в кабинет чуть ли не каждый день. Кроме того, неделю назад с воли малява приплыла, — дружки рассказывали, что пытались узнать про Лепилу побольше информации, а в результате выловили массу мутного. Дескать, шум был в Екатеринбурге. Хороший шум, с трупарями и несколькими взрывами. В итоге кто-то потрепал наркобарыг и прикончил Аксана с Маршалом. Хан этих двоих лично не знал, однако кое-что про них слышал. Люди были не маленькие, и абы кто с ними хлестаться бы не посмел. И в той же маляве поминался слушок про участие в тех делах Лепилы. Ничего конкретного, но дыма без огня, как известно, не бывает, а потому пренебрегать Лепилой, конечно, не следовало.
— Я, братцы мои, вот что думаю… — Хан снова выдержал значительную паузу. По части пауз он давно уже стал мастером, сообразив что настоящему авторитету куда важнее уметь молчать, нежели складно чесать языком. Тишина напрягает и заставляет думать. Иных бакланов можно ставить на место и вовсе без слов…
— Я, Чугун, про пчел сейчас думаю.
— Каких еще пчел?
— В том смысле, что они тоже вынуждены жить в одном улье. Конечно, тесно, несытно и душно, но все равно — это одна семья, живущая по своим неписанным законам. Когда же на свет рождается сразу несколько пчелиных маток, самая первая выбирается наружу — и знаете, что делает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24