Усиленный курс химиотерапии, сеансы облучения, резекция операбельных тканей. Последнее мы так и не успели сделать из-за поспешного бегства больного. Вполне допускаю, что после операции он бы почувствовал улучшение и у нас.
— Какая там операция! О чем вы? — Дымов вздохнул. — Операции Липатов попросту бы не выдержал. С его-то сердцем. И вы его, кстати, честно об этом предупредили.
— Да, предупредил, потому что не считаю сокрытие подобных вещей правомерным…
Не слушая гостя, Дымов поднялся. Покопавшись на полках, достал толстую синюю папку. Папку смертников, как величала ее порой неделикатная Аллочка. Спелая налитая девочка еще знать не знала, каково это болеть и шаг за шагом приближаться к бездонной пропасти, за которой поджидает пустота и вечный холод. На больных эта юная секретарша смотрела, как на инопланетян. Ну, да не о ней речь… Вынув наугад пару рентгеновских снимков, Дымов зашел со стороны окна и продемонстрировал их гостю.
— Взгляните!
Снимки были отчетливыми и снимки были ужасными. Как на первом, так и на втором отчетливо прорисовывался опухолевый очаг. Маленький спрут, распластавший щупальца по телу человека, капля за каплей высасывающий из организма жизненные соки.
— Безнадежно, не правда ли?
— Да, но… Насколько я помню, у Липатова было совсем другое.
— Верно, это не Липатов. У него случай был еще более запущенный. А теперь, положа руку на сердце, скажите честно, возьметесь вы сейчас за лечение обладателей этих снимков?
— Разумеется, мы можем попытаться их лечить, хотя при такой картине…
Дымов оперся о стол руками, рывком подался к гостю.
— Да скажите хоть раз самому себе правду! Какое, к черту, лечение? Резать вы их станете, а не лечить! И получится вместо месяца агонии — шесть или семь. При определенном везении — возможно, год или полтора. Со всеми сопутствующими удовольствиями.
— Вы можете похвастать большими успехами?
— Мы не хвастаемся, мы доказываем наши успехи делом. Я показал вам старые снимки. Им более трех лет.
— И вы… — голос у посетителя дрогнул. — Вы хотите сказать, что этих людей вы поставили на ноги?
— Могу даже познакомить с ними, если желаете. Сейчас они как раз на занятии в спортивном зале. Поинтересуйтесь у них самочувствием, проверьте в своем диагностическом центре. Это если они, конечно, изъявят желание прийти к вам.
— Но если вы их давно вылечили, что они делают в ваших залах?
— Так уж выходит, что мы не бросаем свох подопечных на полдороге. Всем пациентам обычно прописывается еженедельная профилактика в нашем центре. Осмотр, собеседование, трудотерапия.
— Трудотерапия?
— Она самая. Кстати, мероприятие — весьма полезное и пользуется у наших пациентов большой популярностью. — Дымов продолжал смотреть в упор на коллегу. — Чего вы хотите, дружище? Чтобы клиенты к вам вернулись? Так я их не держу. Тем паче, я не онколог и не эндокринолог. Всего-навсего скромный психотерапевт.
— У вас лицензия знахаря!
— А у вас диплом врача, и что с того? Идут-то все равно ко мне. Поэтому давайте не будем размахивать бумажками. Вас учили одному, меня — другому, но как бы то ни было дело мы делаем одно.
Посетитель на мгновение опустил голову. Видно было, как ходят на его щеках желваки. Дымов терпеливо ждал. Этот делегат по счету было уже десятка из третьего. Официальная медицина всерьез обижалась на Дымова. И при этом абсолютно не в состоянии была ему навредить. Мелкие пакости, сплетни — это да, но не более того.
Гость наконец-то поднял голову. Глаза у него сумрачно поблескивали.
— Но как?!.. Как вы, черт подери, добиваетесь таких результатов?
Дымов обошел стол кругом, сел в кресло.
— По большому счету этого добиваются сами больные. Не волнуйтесь, плясок под бубен мы не устраиваем и секретными технологиями также не располагаем. Все, что я знаю, помещается в одной-единственной фразе.
— Что? В одной фразе?
— Именно! — Вадим вздохнул. — Так вот, если человек действительно хочет жить, он обязательно выживет.
— Чушь! Неужели есть такие, кто не хочет жить?
— Увы, есть. Скажу даже, что таких обычно большинство — процентов шестьдесят, а то и семьдесят.
Дымов кисло улыбнулся. Из года в год он в сущности повторял одно и то же. Но понимал, что обязан повторять и дальше. Люди в белых халатах вовсе не были ему врагами. Более того — среди них нередко встречались действительно стоящие профессионалы. Вся беда нынешних лекарей заключалась единственно в том, что их не так и не тому учили.
— Хотеть жить и не хотеть умереть — разные вещи. — Вдумчиво проговорил он. — Смерти боятся все или, скажем так, почти все, но и жизнь, увы, привлекает немногих. Персонал нашего центра пытается их переубедить, вот и весь секрет.
— Но я слышал, у вас есть специальные терапевтические залы…
— В этих залах, — перебил Дымов, — наши больные в массе своей сколачивают обычную мебель. Частенько по собственным проектам и, кстати сказать, не такую уж плохую. Да, да! Не удивляйтесь, зачастую даже такой банальной работы оказывается достаточно, чтобы вернуть интерес к жизни, а попутно и ликвидировать самое тяжелое заболевание.
— Я вам не верю.
— Что ж… Ничем не могу помочь. Разве что тоже окажетесь в сложном положении, тогда приходите. Поможем. Тем более, что у вас в самом деле может появиться весомая причина.
— Что вы имеете в виду?
Дымов чуть замешкался и все же щадить гостя не стал.
— Видите ли, дорогой коллега, у вас аденома. Аденома крайне запущенная. То есть, возможно, рецидив наступит еще не скоро — может быть, через год, а может, и через пяток, однако настоятельно советую обратить внимание на свою предстательную железу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19