А на утро
они не досчитались почти всех своих офицеров. Оставшиеся солдаты побродили
немного по округе, а потом убрались восвояси. Я полагаю, что королева в
полной безопасности, Спархок. Простые солдаты вряд ли могут похвастаться
особым воображением, так что эта ситуация поставила их в тупик. Платим и
Стрейджен неплохо справляются со своим делом, да и в простых горожанах
проснулся боевой дух. Народ любит свою королеву. Представь себе, они даже
стали наводить чистоту на улицах, на случай, если Элана вдруг захочет
проехаться по городу.
- Я надеюсь, эти идиоты не позволят ей покидать дворец?! - гневно
воскликнул Спархок.
- А я надеюсь, что ты не думаешь, что кто-то в состоянии остановить
ее? Не бойся, Спархок, она в полной безопасности - Платим приставил к ней
в охрану самую огромную женщину из всех, каких я когда-либо видел. Она
даже чуть побольше Улэфа, а оружия при ней хватит на десяток человек.
- А, так это великанша Миртаи! - сказал Телэн. - Тогда королева Элана
и правда в надежных руках, Спархок. Миртаи одна стоит целой армии.
- Женщина? - недоверчиво протянул Келтэн.
- Я бы не советовал так говорить ей в лицо, Келтэн, - серьезно
проговорил мальчик. - Она считает себя воином, и ни один здравомыслящий
человек не станет спорить с нею. Миртаи по большей части ходит в мужской
одежде, наверно потому, что не хочет, чтобы ей докучали любители крупных
женщин. У нее в самых неожиданных местах понапихана куча кинжалов и
стилетов, парочку она прячет даже в подошвах своих башмаков. Так что вряд
ли кто осмелится распускать с ней руки.
- И где же наш Платим откопал такое чудо? - заинтересовался Келтэн.
- Он купил ее, - был ответ. - Ей было тогда пятнадцать лет и она еще
не выросла в такую махину. Говорят, она не знала ни слова по-эленийски. Он
пытался пристроить ее в веселый дом, но после того, как она покалечила, а
то и вовсе прибила с дюжину клиентов, передумал.
- Но ведь каждый говорит по-эленийски, - удивился Келтэн.
- Да, в Эозии, но не в Тамульской Империи. Миртаи как раз оттуда,
поэтому у нее такое странное имя. Даже я ее боюсь, а я говорю такое об
очень немногих людях.
- И не только эта великанша, - продолжил Кьюрик. - Ведь все горожане
знают своих соседей и всех кто живет поблизости, так что если у кого
что-нибудь плохое на уме, то это становится известно. А народ теперь
предан королеве и сам присмотрит за кем нужно. К тому же Платим
расстарался и переловил в городе всех, кто вызвал хоть небольшие
подозрения.
- У Энниаса много тайных приспешников в Симмуре, - беспокойно сказал
Спархок.
- Было, милорд, - поправил Кьюрик. - Им преподали несколько хороших
уроков, и если в Симмуре и остался кто-то, кто не любит королеву, то ему
приходится сильно скрывать это чувство. А теперь, не соизволите ли вы меня
накормить - я голоден.

В день похорон Архипрелата, как и полагается, пышных и помпезных,
колокола в многочисленных храмах не переставая звонили с утра до вечера. В
Базилике дымились кадильницы с фимиамом и звучали псалмы и гимны на
древне-эленийском, который мало кто из присутствовавших понимал.
Священнослужители сменили обыденные черные рясы на торжественные одежды, и
их толпа походила на пестрый цветник. На патриархах были малиновые мантии,
первосвященники явились в цветах своих королевств, к тому же еще каждый из
девятнадцати монашеских орденов имел свой цвет, и каждый цвет имел свое
значение. Все это многообразие оттенков переполняло передний неф Базилики,
напоминая больше деревенскую камморийскую ярмарку, чем похороны. Огромное
количество монахов и священников, собранных, чтобы исполнить древние
ритуалы, бестолково суетились и нервничали. Один старый монах, в чью
обязанность входило трижды обойти похоронные дроги Кливониса с тяжелой
серебряной солонкой на подушечке из черного бархата в руках, так
разволновался, что его сердце не выдержало и остановилось, так что
пришлось срочно заменять его другим. Его место занял молодой послушник. На
глаза его навернулись слезы благодарности - он удостоился чести выполнить
то, что, возможно, приходится делать лишь один раз в поколение.
Бесконечно тянущаяся церемония похорон сопровождалась монотонным
жужжанием тысяч голосов молящихся. Они то вставали, то преклоняли колена,
то снова опускались на скамьи, в большинстве своем не понимая смысла всего
этого.
Первосвященник Энниас сидел у самого бархатного шнура, что разделял
патриархов, расположившихся с северной стороны огромного нефа, и прочих
смертных, окруженный кучкой своих приближенных. Спархоку не удалось
протолкаться к нему поближе, и он вместе со своими друзьями, расположился
прямо напротив, в южной галерее, откуда мог изводить посеревшего от
волнения Энниаса неотступным взглядом. Пока все шло без помех - честные
патриархи были надежно укрыты в пандионском замке, а шестеро преданных
первосвященнику, вернее - его деньгам, сидели под стражей. Энниас,
взбешенный крушением всех его планов, постоянно писал патриарху Кумби
записки, которые доставляли несколько юных пажей. В ответ на каждую
записку, посланную первосвященником Макове, Спархок отправлял свою -
Долманту. В этом соревновании у Спархока было некоторое преимущество, так
как Энниасу каждое послание приходилось писать, а он просто набрасывал на
листок какие-то незначащие каракули, сворачивал его в трубочку и отправлял
Долманту, который с немалым удивлением согласился на эту проделку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193