– Это я и сам заметил, – согласился Эмбан.
– Тем не менее я уверяю вас: то, что сейчас происходит в Империи, отнюдь не мыльный пузырь, сочиненный ради того, чтобы укрепить чье-то положение. Я ничуть не преувеличиваю, говоря, что Империя на грани крушения. – Бронзово-смуглое лицо Оскайна стало задумчивым. – Наша Империя, в отличие от ваших эозийских королевств, неоднородна. На дарезийском континенте имеется пять рас. Мы, тамульцы, живем на востоке, эленийцы на западе, стирики – вокруг Сарсоса, валезийцы – на своем острове, а кинезгийцы – в центре континента. Вероятно, не слишком естественно то, что так много разных народов собрано под одной крышей. У нас разные культуры, разные религии, и каждая раса пребывает в твердом убеждении, что она-то и есть центр вселенной. – Оскайн вздохнул. – Все мы, вероятно, были бы счастливее, если бы жили каждый сам по себе.
– Но когда-то, в далеком прошлом, кое-кто оказался чересчур властолюбивым? – предположил Тиниен.
– Отнюдь нет, сэр рыцарь, – отвечал Оскайн. – Скорее уж можно сказать, что мы, тамульцы, вляпались в Империю. – Он покосился на Миртаи, которая сидела молча, держа на коленях Данаю. – И вот причина, – добавил он, указывая на великаншу.
– Я здесь ни при чем, Оскайн, – возразила она.
– Я и не виню тебя лично, атана, – улыбнулся он. – Все дело в твоих соплеменниках. Миртаи тоже улыбнулась:
– Я не слышала этого обращения с тех пор, как была маленькой. Давно уже никто не называл меня «атаной».
– А что это означает? – с любопытством спросил Тиниен.
– «Воин», – пожала она плечами.
– «Воительница», если быть точным, – поправил Оскайн и нахмурился. – Не хочу задеть вас, но эленийский язык ограничен в своей возможности выражать тонкости некоторых определений. – Он взглянул на Элану. – Ваше величество заметили, что ваша рабыня не похожа на других женщин?
– Она не рабыня, – возразила Элана, – она мой друг.
– Что за невежество, Элана, – выговорила ей Миртаи. – Разумеется, я рабыня. Я и должна быть рабыней. Продолжай свой рассказ, Оскайн. Я объясню им позже.
– Ты думаешь, они поймут?
– Нет. Но я все равно объясню.
– И в этом, почтенный архипрелат, – обратился Оскайн к Долманту, – заключена причина создания Империи. Атаны отдали себя нам в рабство около полутора тысяч лет назад – ради того, чтобы их человекоубийственные наклонности не привели к поголовному уничтожению расы. В итоге у нас оказалась лучшая в мире армия – и это при том, что народ мы миролюбивый. Мы всегда выигрывали небольшие споры с другими народами, которые возникают время от времени и, как правило, улаживаются переговорами. В наших глазах соседние народы – сущие дети, не способные управиться с собственными делами. Империя начала разрастаться исключительно в интересах порядка. – Он оглядел рыцарей церкви. – Опять же, не хочу никого обидеть, но война – глупейшее изо всех человеческих занятий. Есть куда более действенные способы убедить людей изменить свои намерения.
– Как, например, угроза выпустить атанов? – лукаво предположил Эмбан.
– Этот способ действует отменно, ваша светлость, – признал Оскайн. – В прошлом одного присутствия атанов было довольно, чтобы предотвратить обострение политических дискуссий. Атаны – совершенная полиция. – Он вздохнул. – Полагаю, вы заметили проскользнувшее в моей речи пустяковое уточнение: «в прошлом». К несчастью, сейчас дела обстоят иначе. Империя, состоящая из различных народов, всегда обречена на мелкие вспышки национализма и расовых разногласий. Ничтожным людям свойственно стремиться так или иначе доказать собственную значимость. Это звучит патетически, но расизм в сущности есть последнее прибежище ничтожества. Подобные вспышки, как правило, не получают широкого распространения, но вдруг ни с того ни с сего эпидемия этих вспышек разразилась по всей Империи. Всяк вышивает стяги, распевает национальные гимны и трудится над изощренными оскорблениями в адрес «желтых собак». В наш адрес, разумеется. – Оскайн вытянул ладонь и критически ее осмотрел. – На самом деле кожа у нас не желтая. Скорее… – он задумался.
– Бежевая? – подсказал Стрейджен.
– Это тоже не слишком лестно, милорд Стрейджен, – улыбнулся Оскайн. – Ну да ладно. Быть может, когда-нибудь император издаст особый указ о том, каким цветом следует именовать нашу кожу – отныне и навеки. – Он пожал плечами. – Как бы то ни было, но отдельные вспышки национализма и расовой ненависти не смогли бы стать проблемой для атанов, даже если бы случились одновременно во всех городах Империи. Все дело осложняют сверхъестественные явления.
– Я так и думал, что за этим что-то кроется, – пробормотал Улаф.
– Вначале эти проявления магии были направлены на самих людей, – продолжал Оскайн. – У каждого народа есть свой мифический герой – некая выдающаяся личность, которая объединила людей, даровала им национальную цель и определила национальный характер. Современный мир запутан и сложен, и простой народ мечтает о простых временах героев, когда национальные цели были несложны и ясны и всякий точно знал, что он из себя представляет. Кто-то в Империи воскрешает героев древности.
Спархока вдруг пробрал озноб.
– Великанов? – быстро спросил он.
– Гм… – Оскайн задумался. – Да, пожалуй, это верное определение. Ход времени искажает и размывает очертания прошлого, и наши национальные герои со временем прибавляют в росте. Полагаю, что, думая о них, мы воображаем их великанами. Весьма тонкое восприятие, сэр Спархок.
– Я не заслужил этой похвалы, ваше превосходительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171